Оказавшись в низине, овцы немного поутихли. Они укоризненно, непонимающе поглядывали на пастуха, словно спрашивая: «И чего мы тут делаем? Нам что, камни грызть? Травы-то тут нет». Мелем понимал недовольство своих подопечных, но что он мог поделать?
Задрав голову, пастух попытался разглядеть всадников, но его попытка была безуспешной. Снизу людей, укрывшихся в траве на вершине холма, абсолютно не было видно.
«Похоже, они готовят кому-то засаду, а я и овцы нужны им как расходный материал. Скоро окажусь в самом центре событий. И что же мне тогда делать?»
Мелем задрожал от страха. Он хотел свистом подозвать пса, рядом с ним ему всегда было как-то спокойнее, но не смог, сложенные в трубочку губы издавали невразумительное шипение. В этот момент одна молодая овца выпрыгнула из стада и решительно направилась в обратный путь. Пастух не растерялся. Он поднял кнут и смачно ударил непокорную по спине. Та, вздрогнув, лягнула копытами и, поняв, что дела ее плохи, поспешила вернуться.
– Вот и мне бесполезно дергаться, а то еще и по спине схлопочу!
Мелем подошел к вернувшейся овце и, присев, потрепал ее по голове. Он чувствовал вину за то, что применил излишнюю силу к своей подопечной. Пастух, продолжая ласкать обиженную, но теперь покорную скотину, посмотрел ей в глаза и спросил:
– А если сейчас поедет кто-то другой, не тот, на кого охотятся незнакомцы, что будет тогда? Что мне делать? Может, попросить их о помощи? Да и вообще, кто такие эти всадники? На простых разбойников они не похожи, не видал я разбойников в террониевых доспехах. Да и не работорговцы. Те в душе торгаши и одеваются сообразно. А эти…
Мелем услышал какой-то шум, доносившийся с той стороны земельного тракта, которая была скрыта от него за пологим подъемом. Раб оставил в покое овцу и, встав, зашарил глазами, пытаясь понять, кто едет по тракту, но не смог ничего разглядеть.
«Да уж, пойми, кто там в гости пожаловал».
В этот миг на тракте появился раторк, запряженный четырьмя крепкими жеребцами, сопровождаемый десятком пеших немиторов[2].
– Вот сейчас мне попадет. Засада точно не против жрецов, а значит, мне сейчас перепадет от служителей Башни.
Мелем взмахнул кнутом и стал направлять стадо своими ударами и окриками в противоположную сторону от приближающегося раторка. Овцы не сразу поняли, что от них хотят, и в замешательстве кинулись кто куда: одни – к приближающимся немиторам, другие – в противоположном направлении.
«Как же жалко, что я сегодня сломал свою палку, – сокрушался пастух, – с ней-то бараны были куда понятливее. Как не кстати!»
Первые из овец достигли упряжки раторка и кинулись в ноги лошадей, немиторы не смогли помешать их стремительному восхождению.
– Вот бараны мои овцы! – схватившись за голову выругался Мелем. – Сейчас будет мне хороший денек!
Кони остановились. Их дальнейшему продвижению мешали подопечные пастуха. Раторк к этому времени уже наполовину спустился в низину. Его дверь открылась, но наружу никто не вышел, однако последовал какой-то приказ, который заставил часть немиторов устремиться в сторону Мелема.
Бежать не было смысла. Да и куда бежать. «От судьбы, как говорится, не уйдешь, – решил раб, ожидая скорой неминуемой расправы над собой. – Только бы не сильно побили, только бы чего не переломали».
Немиторы обнажили мечи и начали нещадно сечь направо и налево бедную скотину. Сердце Мелема ушло в пятки. Он застыл на месте как вкопанный, таращась на бессмысленную резню. Такого поворота событий он никак не ожидал.
Ближайший немитор был в паре шагов от Мелема, готовясь расправиться с пастухом, занес меч над своей головой, как с вершины холма, засвистев, полетели стрелы. Первая из смертоносных посланниц попала прямиком в неприкрытую шею немитора. Он тут же рухнул прямо под ноги пастуха. Мелем, опомнившись, припал к земле. Поджав к животу ноги, он свернулся клубком, уткнулся носом в землю и изо всех сил зажмурился, не желая и не имея больше сил смотреть за происходящим. Теперь он мог только слышать. Овцы, охваченные животным страхом перед смертью, истошно блеяли, как будто вокруг них были не люди, а стая волков. Издавали гулкие ухи террониевые доспехи, в которые ударялись стрелы нападавших. Если же немиторы отбивали их мечами, то это сопровождалось звонким дзиньканьем. Раздавались людские выкрики, свидетельствующие о ранениях, о боли. Заржали испуганные кони. Звонкий хлыст кнута перекрикивал ужасную какофонию. Стук копыт начал приближаться. Боясь даже приоткрыть глаза, не видя раторк, но понимая, что он движется в его сторону, Мелем, не поднимая головы, извиваясь, как уж, пополз к краю дороги.