Вот стук копыт пробил свою дробь где-то совсем близко. «Боги, боги!» Скрежет металла, ломающегося дерева, ржание в исступлении лошадей, предостерегающие окрики людей, гулкий грохот завалившегося на бок раторка – все слилось воедино. Кто-то налетел на прижавшегося к земле Мелема, сильно ударив его по ребрам, упав рядом с ним на камни тракта.
Пастух машинально открыл глаза и тут же зажмурил их снова. Увиденное повергло его в шок. Трупы овец, смертельно раненные или скрючившиеся в предсмертной агонии немиторы, пытающиеся выбраться из упряжки пара истыканных стрелами лошадей. И кругом кровь. Много, очень много крови. Так много, если бы сейчас пошел кровавый дождь. Мелем почувствовал, что его грудь и живот становятся мокрыми. Это теплая, липкая кровь потекла ручьем по земельному тракту. Пастух трясся от ужаса, бормоча что-то нечленораздельное, подвывая, подпевая таким нехитрым образом смертельной песне.
Сколько прошло времени, Мелем не знал, но грохот боя сменился стонами, свидетельствующими о его окончании. Раб еще не осознал перемен, когда чьи-то сильные руки подняли его с земли и поставили на ноги.
– Открой глаза, раб! Смотри, тебе говорю, а не то хуже будет!
Мелем боязливо приоткрыл один глаз. Перед ним стоял зерт всадников, тот человек, который поручил ему встать в низину. По месту бойни ходили люди из его отряда и добивали израненных немиторов. Один из спешившихся конных, что стоял недалеко от Мелема, пнув ногой, перевернул тело павшего и вонзил ему под подбородок свой клинок, сказав: «Бестолковые, не могли надеть нормальные доспехи. А так, полтела все равно, что голое! Тупицы!»
Пастух широко распахнул оба своих глаза. Теперь он видел все. Треть его стада погибла, как и теперь уже все немиторы, лошади и жрец, который смог выбраться из перевернувшегося раторка, но был прикончен ударом в спину.
– Что же мне с тобой делать, раб?
– Убей его, зерт! Зачем нам свидетель?! – предложил командиру один из его людей.
– Свидетель?
– Он все равно проболтается. Да и как раб объяснит своему хозяину потерю овец?
– Пожалуй, ты прав. Но, с другой стороны, он же нам помог.
– Сейчас помог нам, а потом поможет другим – скажет слово против нас.
– Ладно, разберись с ним тогда сам.
Зерт отбросил Мелема, который еле держался на ногах, как тряпичную куклу, в сторону своего говорливого подчиненного. Тот, ловко ухватив раба за шиворот, достал из-за пояса загнутый полумесяцем кинжал. Пастух пытался что-то сказать, чтобы предотвратить неизбежное, но не мог выговорить членораздельно ни слова.
Державший его мужчина был довольно-таки молод. У него были красивые черты лица и приметная родинка на левой щеке. Он улыбнулся и, подняв кинжал, быстрым движением руки проткнул глаза Мелему. Пастух издал безумный вопль. Мир померк, больно почти не было, но было ужасно страшно, отчаяние и, как ни странно, обида, да, да, именно обида овладели рабом. «Не делай добра – не получишь зла». Следующий удар кинжала пришелся на шею раба. Мелем понял, что захлебывается собственной кровью. Палач перестал держать раба, и он рухнул на мощеную мостовую. Пастух схватился за горло, пытаясь закрыть рану руками. В голове загудело, зашипело, Мелема оставили силы.
Внезапно он перестал задыхаться и почувствовал, что начинает подниматься вверх, словно взлетать. Боль оставила его, как и страх. Это длилось какие-то считанные мгновения, прежде чем Мелем камнем рухнул вниз. Пастух заморгал. Яркий свет ударил ему в глаза. Он снова видел.
– Боги! Боги! Чудо! – затараторил раб, видя слепящие лучи Ченезара и ярко-голубое небо прямо перед собой.
Мелем понял, что лежит на земле лицом вверх. Он судорожно полной грудью вдыхал воздух. Ничего не болело, словно и не прошел по нему нож палача.
– Слава богам! Слава! Чудо! – продолжал кричать пастух.
– Не просто чудо! – раздался откуда-то совсем рядом незнакомый голос, заставивший вздрогнуть раба и повернуть голову на его звук.
Это был жрец, который, как думал Мелем, был убит, но оказалось, что только тяжело ранен. Он лежал на земле и протягивал к пастуху руку, на которой красовался глубокий кровоточащий шрам, переходящий с ладони на запястье, проходя через все его предплечье.
– Не просто чудо! – повторил служитель Башни. – Каури!
Мелем не знал, что такое каури, услышанное новое слово заставило его насторожиться.
Из глаз жреца лился свет, как если бы в глазницах были две уменьшенные и немногим менее яркие копии небесного светила. Он издал стон.