Я в душе посочувствовал несчастному пареньку. Ну что это за жизнь такая для десятилетнего пацана! Небось даже по деревьям лазить запрещают, заботясь о репутации семьи!
— А собака у тебя есть?
— Н-нет… — произнёс мальчуган неуверенно, причём взгляд его вильнул в сторону.
— Как-то ты странно сказал, — не упустила из виду его поведение мышка, — так всё-таки есть или нет?
— Ну, вообще-то… Ты маме не скажешь?
Люси помотала головой.
— Правда не скажешь?
— Обещаю.
— Я привёл тут щеночка. Только это секрет!
— Где ж ты его спрятал?
— Он под задним крыльцом живёт.
— Скажи, Жан, твой щеночек икру любит?
— Нет, он даже пробовать не стал. — Парень вдруг покраснел и зажал рот ладошкой, поняв, что проговорился.
— Не переживай, мама ничего не узнает. Шура! Быстренько к заднему крыльцу.
Я трусцой поскакал к вездеходу.
Патрик, следуя моим указаниям, обогнул дворец и остановился у лестницы, ведущей в пристроенный к задней стене флигель. Я выпрыгнул из кабины и осторожно заглянул под металлическую балку, поддерживающую каменные ступени.
Собачка — очаровательный крупный щенок, чёрный с белой грудкой и такими же чулочками на лапках, мирно дрых, лёжа на боку. Около его головы стояла гигантская хрустальная салатница с серебряной крышкой. Я выволок её из-под крыльца, приподнял тяжёлое чеканное полушарие. Икра была целёхонька. Вся, кроме небольшой порции, нетронуто сохнущей там же, под крыльцом, на красивом блюдечке.
Перенеся увесистую посудину в салон вездехода и умостив её рядом с носилками, я велел Патрику вернуться к парадному подъезду.
Люси в комнате мальчика, сидя на спинке кровати, негромким голосом рассказывала:
— …Анеле вышла замуж за Ксана. Они жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. — Увидев меня, она вопросительно подняла голову.
— Там. Весь галлон.
— Оставил на месте?
— Конечно, нет. — Подумав, сформулировал: — Надо ж анализ произвести.
— Произведём. Ну что, Жан-Поль. Мы тебя, конечно, не выдадим. Но в целях конспирации придётся тебе сегодняшний день провести в кровати. Не возражаешь?
— Вообще-то в постели скучно. Но сегодня у меня урок французского, а это ещё скучнее. Уж лучше полежу.
— Вот и договорились. Шура, доставь меня в автомобиль.
Я отнёс Рат (а заодно и медицинский ящик) в машину. Начальница воззрилась на посудину:
— Продемонстрируй-ка деликатес.
Я отвалил крышку. Мышка опасливо понюхала икру.
— Рыбой пахнет… Ну да, конечно, она же из рыбы и происходит. Слушай, ты уверен, что это съедобно?
— Ещё как уверен! — Я уже отыскал под сиденьем свою старую алюминиевую ложку, верой и правдой служившую мне ещё в том мире, где живут рыбы, производящие чёрную икру, и который полковничья жена упорно именует «метрополией». Прочно ухватив инструмент за сальный черенок с выбитыми буквами «ЛПНД», зачерпнул изрядную горку и произвёл органолептический анализ. Проще говоря, попробовал. Отведал, так сказать. Понравилось. Зачерпнул ещё.
Люси аккуратно подцепила лапкой пару икринок, положила в рот и осторожно пожевала. Подумала. Прокомментировала:
— Солоновато…
И, устроившись на краю салатницы, стала употреблять продукт в пищу с прямо-таки неприличной скоростью.
Патрик вывалился из кабины, подошёл к открытой двери салона, обозрел анализируемый образец.
— Это и есть та самая знаменитая стерляжья икра?
— Ага, — я передал ему ложку, — приобщись.
Водителя не пришлось долго уговаривать. Люси на секундочку оторвалась от важного дела.
— Шура, — промычала она с набитым ртом, — поди успокой хозяйку.
Я подумал, что полведра икры коллегам всё равной вдвоём не одолеть, и с чистой совестью отправился в гостиную.
Мадам Жувре поджидала меня, нетерпеливо бродя из угла в угол. Свои расстроенные нервы она, похоже, приводила в порядок весьма старательно — запах бренди слышался уже от дверей.
— Что, что с моим мальчиком? — бросилась она ко мне. — Он будет жить?
— Уверяю вас, сударыня, его жизнь вне опасности. Все необходимые лечебные мероприятия проведены. Всё, что ему сейчас необходимо, — несколько часов покоя. С завтрашнего дня можно будет возвращаться к обычному распорядку.
— А диета?
— Никакой специальной диеты соблюдать не требуется.
— Ах, у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. Я так переживала, так переживала! — И, отойдя в дальний угол гостиной, она повозилась около столика. Звякнуло стекло. По возвращении глаза её были чуть увлажнены, от переживаний, верно. Коньячный дух усилился. — Скажите, милейший, а никаких вредных последствий не будет? Ведь мальчик находится в таком ранимом возрасте!