Словно подтверждая мои мысли, слева замерцали радужные всполохи. Я повернулся и увидел Вильгельма, с сумками, которые он загружал в свою старенькую «Вольво». Технически, я смотрел на него со дна багажника.
- Что, - сказал Вильгельм, - профессор папой станет?
Впрочем, радости в его голосе я не услышал. Только тревогу.
- Да, - подтвердил я,- и он уже знает, что мы знаем. Сейчас вопрос только в том, как хорошенько устроить Анну перед нашей… отправкой.
- Это мы сделаем, - заверил он меня, - насчет этого ты даже не думай...
- Ты в гранах был?
- Да… погулял самую малость. Чудно́е это дело, скажу тебе…
И отключился.
Я усмехнулся. Плевать они хотели на все договоренности. Впрочем, на их месте я поступил бы, наверное, точно так же…
Пора и самому было прогуляться.
По славному многоликому Лихкануму.
Вначале, я хотел экипироваться по полной программе, затем, поразмыслив, отбросил эту идею: наша задача заключалась в том, чтобы научиться быть как можно более незаметными в гранах, а не привлекать всеобщее внимание. Тары, по своей сути, это реализованный на полевом уровне искусственный интеллект, и точно так же, как и их предшественники, выполненные из металла и пластика, они способны к обработке огромных массивов данных. Стоит им только заметить нечто из ряда вон, то, что не укладывается в канву статистических отклонений, как они тут же проверяют, ищут причину. На тот момент у тара был один приказ – забрать Лику. Он меня просканировал (я это знал теперь) и не найдя ничего интересного, убрался со своей добычей. Дело в том, что интересное было запрятано слишком глубоко даже для такой совершенной машины, как тар…
При атаках тара Лика ретранслировала и усиливала мой келунговый импульс. Я при этом терял море энергии, которую она потом восстанавливала. Но тар нашел способ меня нейтрализовать и довольно изящно, с моей точки зрения. Почему он просто меня не убил, остается загадкой. Хотя бы потому, что я субстантник на жаргоне пэпэшников – могу играться с темпоральными потоками.
Что-то здесь, действительно, было связано с моим именем, то, что тар не мог преодолеть. Но, для того чтобы понять механизм, мне нужно было поднатужится сверх меры, а сейчас, как я чувствовал, эта информация мне ничем не могла помочь. Ей не могла помочь. Одно я знал твердо — мне никак нельзя контактировать с ним в пределах одного грана – это приведет к непроизвольному келунгоизвержению (я захихикал) и выбьет тара в сопряженный гран, где он провисит 16-17 дней на подзарядке. Меня же это выведет из строя на два месяца, если не на все три. Так что расклад по времени не в мою пользу. И здесь не помогут никакие технические ухищрения: в слоевой базе данных на сей счет значились только два средства - «маскировка», чтобы не попасть под прицел и «женский дружественный поток», если уже попал (женщины, пробужденные трансгранным скольжением, оказались способны передавать энергию кому бы то ни было, чуть ли не до предела личного истощения, а секс выступал в качестве ускорителя процесса, но он не являлся обязательным условием).
Маскировка.
В местах скопления людей возникает область устойчивых помех, там, фактически, невозможно отследить кого бы то ни было, включая граноходца (а они светят ярко), поэтому – людные улицы и площади, рынки, базары и т.д.– это наше все, это безопасный путь к альпе даже в самом Лихкануме.
Вот с этого, пожалуй, и начнем, решил я.
В десяти гранах от себя я заметил какое-то сборище: человек 500, не меньше, сгрудилось вокруг импровизированной сцены из ящиков, на которой, жестикулируя и безостановочно двигаясь, что-то говорил человек в оранжевом спецкостюме…
- … мы не можем это больше терпеть! Они грабят нас, отнимают у нас наш хлеб, каждый месяц повышают налоги! А мы молчим! Нам нечем кормить наши семьи! А мы молчим! Они отнимают наши земли! Отнимают наши дома! Они нас лохами считают! Один чиновник так мне и сказал – вы, лохи, знайте свое место! Что же будет дальше?! Что будет, когда мы все вымрем? А я знаю - что! Нас заменят этими проклятыми жестянками, которые все умеют делать, разве что срать не могут! Их ученые через несколько лет сделают их настолько совершенными, что мы, рабочий люд, уже нужны не будем! Мы подохнем, потому что перестанем быть нужны, а если ты не нужен, то тебе никто и не платит! Нас просто УНИЧТОЖАТ!..
В серой куртке, с надвинутым на лоб капюшоном, я не очень-то выделялся из общей массы. Люди рядом со мной, тяжело переступали, вздыхали и говорили «точно» и «давно пора с этим кончать» и «терпению пришел конец». Я деликатно помалкивал. В мою задачу не входило участие в подобного рода мероприятиях, лишь отработка поведенческих аспектов маскировки, но, тем не менее… Это чувствовалось. Сам воздух был пропитан безнадежностью. За спиной заплакал ребенок и женский голос совсем по-домашнему произнес: «Ш-ш, милая, ну успокойся, видишь, дяди стоят. Сейчас пойдем…». Человек на сцене, меж тем, не унимался: