Сборы проходили почти в полной тишине. Глядя на некоторые вещи, Исав говорил «нет» и Гой их откладывал. Причем, явной логики не было. Сноходец одобрил большое зеленое полотенце, но «забраковал» косметичку, разрешил серьги, но запретил часы. И так далее. Анна одетая в свободный спортивный костюм, будто прилипла к Гою. Она беспрестанно поглаживала его по руке, прижималась, словно старалась врасти, слиться, стать единым целым. Вы и так единое целое, думал я, глядя на каменное лицо Гоя, посмотрите-ка как ему сейчас «хорошо». Эти шесть недель явно пройдут без его фирменных шуточек. Трое сейчас отправятся на Дзот: сноходец, Анна и мальчик, который родится не здесь. А мы останемся и будем оттачивать все, что только можно отточить. Будем пахать как волы и не думать о времени.
Нехорошо испытывать такие чувства, но я завидовал. Смотрел на них и завидовал, горькой непобедимой завистью. Я точно так же мог бы провожать Лику, она точно так же могла стоять рядом и гладить меня по руке. Все это испарилось как дым в одну ночь.
- Хорошо, - сказал наставник сноходцев, - нам пора.
Гой взглянул на Анну. Анна взглянула на Гоя.
- Йори, - сказала она.
- Ниэн, - сказал он.
Они застыли. На минуту.
Затем она отошла и взяла под руку Исава. И оба мягко растаяли в пустоте гостиной.
Всё.
Гой помолчал, а потом сказал, чтобы мы его оставили. Одного.
И мы ушли.
Дни снова потянулись. Если кто и понимал значение этого выражения, то это были мы с Гоем. Гой, наверное, даже острее. День здесь, а там…
Он будто разделился на двух человек. Один по-прежнему шутил, давал советы, ворчал по поводу и без повода, а второй, словно к чему-то прислушивался. Я знал к чему, потому что со дня исчезновения Лики делал то же самое. Не отзовется ли что-то внутри меня тонкой весточкой, плохой или хорошей, не всколыхнется ли чувство или едва заметное настроение? Да, эта холодная сеточка нервов в груди, которая реагирует, буквально, на все. Ты отвлекаешься, делаешь какую-то работу, с кем-то разговариваешь, но, рано или поздно, остаешься один, в тишине своего дома или комнаты и снова слушаешь, слушаешь, слушаешь… Если бы я не получил новую психику граноходца, то, наверное бы, сошел с ума. Поэтому я придержал свою плоскую шуточку насчет «шести недель в тошниловках» , буквально, придушил ее, когда она уже готова была сорваться с языка…
Мы работали. И мы готовились к походу в мир Квирет. Потому что за эти полтора месяца вынужденного отсутствия нашего транспортника мы должны были сделать что-то полезное.
Для Квирет.
И для себя тоже.
- Мы выглядим как бомжи, - пробурчал Вильгельм. Потертая матерчатая куртка свисала с его щуплой фигуры, создавая впечатление, что надета на пугало.
- Там все так ходят, - хмуро ответила Квирет, - для кейях, простых людей маленькие размеры не предусмотрены. Мы редко перешиваем одежду, потому что она может достаться кому-то еще.
- Гук! – подтвердила Абви и указала пальцем на меня. – (Сюм-в-усях)!
- Господи! – вздохнул я, - Я даже искаженную версию своего имени не слышу!
- Так придумай новое! – Гой возился со шнуровкой на сапогах. – Я тебе уже сколько раз говорил? Ты хоть что-нибудь подобрал?
- Нет, - я покачал головой. – Из {пробел} никаких вестей.
- Ну и Бог с н.., с эт.. {пробел}. Придумай сам, а там, глядишь и полноценная замена подоспеет.
- Леопольд?
- Так! – Гой разогнулся. – Я пока проверю местность и пару вещичек добуду, а вы тут заканчивайте.
И растаял в воздухе.
- Чем ему имя не нравится?- обратился я к хохочущему Вильгельму. – У него что, на нем пунктик?
- Тик! – сказала Абви.
- Нет, - махнул рукой Вильгельм. – Просто имя какое-то… пижонское.
- А Лео?
Он снова расхохотался.
Я посмотрел на Квирет.
Она пожала плечами.
«Не смотри на меня», - говорили ее глаза, - «Это твой мир, (Шум в ушах). Только твой. А мой… в огне»
Я отвернулся.
Гой поджидал нас на холмах, в гране назначения, в какой-то несвойственной ему горделивой позе. Вильгельм отправился готовить место для новоиспеченных граноходцев, а Квирет, поправив слинг, и сумрачно на нас взглянув, сказала, что отправляется в город. Она закрыла себя оператором и исчезла.
«Парой вещичек» оказались пять рюкзаков, доверху набитых каким-то нездешним оборудованием.
- Что такое? – поинтересовался я.
- Страж-птички! – с нескрываемым удовольствием произнес Гой. – Система упреждения насильственных ситуаций. СУНС-500. Здесь триста штук. Зона покрытия каждой «птички» 10 квадратных километров. Успокойся. На шлепок ребенку в виде наказания не реагирует. Только на действительно серьезные вещи. Или ты думаешь, «ктахигиц» будет бездействовать, пока мы запускаем процесс?