Парней было пятеро, а нас две девчонки, причем Каро в силу своего незнания русского и их незнания английского не могла принимать активного участия в разговорах. Тем не менее, «оркестровые» не спешили искать себе коллектива побольше да общения пополноценнее. Когда с двоими у нас дело дошло до «в обнимку», каждый из них, прежде чем обнять доставшееся ему плечико, вежливо спросил его обладательницу: «Ты не против?» Мы были не против.
Таким образом мы храбро продержались в Кройцберге до утра. С утреца, когда пробило «шесть», «оркестровым» срочно приспичило оставить нас «…на пять сек, тока, вы, девчат, не убегайте, а… ну плиз-з-з…» Но мы, конечно, смылись от них «золушками» под бомканье часов на башне. Рассвело и пошел стихийный майский дождь, под который мы тоже попали. Только и успели, что прыгнуть в метро, а на нем — домой, во Фридрихсхайн. Там как раз открылся «имбис», и мы позавтракали картошкой «фри» и «Currywurst» — жареной колбасой в соусе «карри». Без этой еды Берлин и представить трудно и тогда Каро даже не заикнулась, что это «вредно».
Было это так давно, а Каро с тех пор превратилась в такую невероятную зануду, что напоминать ей про ту нашу афтер-шоу-пати сейчас не хочется.
— К тебе пришли, что ли?.. — недоверчиво-недовольно спрашивает Каро, когда мне звонят в дверь.
— Звонят, — подтверждаю я, будто себе самой, и бегу спрашивать.
— Кто?.. — по Каро видно, что она сейчас лопнет от любопытства, когда я после короткого разговора жму на кнопку домофона. Хорошо, что ей не видно, что у меня при этом легонько подрагивает палец, хотя с чего бы это…
— Не-е, спускайся, — требует снизу Рик. — Гулять поехали.
— Он?.. — с укоризненным осуждением докапывается Каро.
— Слушай, мне надо собираться, — объявляю я ей. — Потом все расскажу, ладно?..
Вижу, что Рик припарковался прямо на тротуаре, и, нагруженная снедью, в легком платье выше колен, белая в цветочек, прыгаю к нему в машину.
— Че копалась так долго?.. — грубовато-весело встречает меня он.
Не успеваю пристегнуться, как он рывком трогается с места. В этот момент из-за угла заруливает эвакуатор, но кажется, Рик успевает дать деру.
— Какая-то сука вызвала… Че у вас соседи, блять, такие злые, праздник же… — усмехается он, глядя на меня с каким-то смеющимся удовольствием.
Соскучился, что ли?..
Провожу блиц-анализ ситуации и отмечаю сразу три момента.
Момент первый: он только что позвонил в дверь, а я ему открыла и приготовилась ждать, чтобы он поднялся ко мне, но затем дала «подобрать» себя его машине — это необычно-непривычно и мне от этого несколько неспокойно.
Момент второй: он нарисовался в праздник — значит, либо «его» куда-то уехала, либо они поругались, а я — своего рода замена, оттяг… не так ли, как раньше, когда я уезжала в командировки, не зная, не оттягивается ли он я-даже-не-знаю-с-кем?..
Момент же третий: при всем вышеперечисленном я без разговоров собралась и мигом — как бы он там ни материл меня — приметелила к нему. И я ни о чем не спрашиваю, а беззаветно радуюсь тому, что мы с ним сейчас куда-то едем. И мне хорошо сейчас.
Вместо того, чтобы спросить, в чем конкретно заключаются его планы на сегодня, коротко сообщаю:
— Хавать охота. Я как раз поесть приготовить собиралась, если честно.
— Готовить?.. Да ты че… — веселится Рик. — Не, ниче. Я гриль взял.
Но я-то знаю, как он порой ездит, и не сдаюсь:
— Если долго будешь дергать меня по городу, меня стошнит.
— Так, потерпи там с тошниловкой, — смеется он. — Ща приедем и быстренько че-нить заколбасим… че там у тебя… Пивка взяла?..
— Еще и пиво тебе таскать?.. — возмущаюсь я. — Взяла, конечно!
Посмеиваясь, Рик притормаживает на светофоре, чтобы перевалиться с водительского и жарко поцеловать меня взасос.
Так, чувствую, меня что-то ждет.
«Мне хорошо» превращается в стремительно-летящее ощущение праздника, совсем как на майских каруселях, которых нет и не будет и в этом году. А ведь я никогда и ни с кем такого не испытывала — только с ним, думаю, пока он везет нас… на Госларскую набережную. Да, ведь это близко от Панкова. Может, повстречаемся там с отцом и его семьей. Смешно. И неважно.
Как обычно с ним, даю закружить себя в порывистом вихре ощущений, благоухающем, как буйная природа на канале. И ни о чем не спрашиваю. Ведь и раньше не спрашивала.
На травке за голубоватой пеленой отовсюду дымят, пьют и шумят грилюющие и чувствуешь себя вообще-то, как на Майорке. Только, понятно, не купается никто — рано, холодно. Гуляние охраняет старая газовая станция на «том» берегу, благосклонно присматривает за гуляющими.