Он углубляется в поедание моей киски жадно — оголодал. Сам виноват.
— Рик, блин… — стону я. — Времени нету ни хера-а… а-а-а…
— И хер щас будет, — заверяет меня он, успокаивает. — Ща, налижусь…
— Да на хрен мне щас это лизалочное кончалово, ну-у… — почти плачу я. — Мне ж после него будет щекотно, — и пискляво-недовольно дергаю его за волосы.
А он систематически вылизывает меня, не обращая внимания на мои наездливые, беспомощные стоны. Гад такой, да он мне мстит за то, что так нещадно заводила его весь вечер?!..
Рик ездит лицом от моих половых губ до промежности, вылизывает анальное отверстие и снова возвращается между половых губ, как будто хочет залезть лицом в меня. Как будто слился ртом с моим влагалищем, стал частью меня, моим продолжением.
О-о-о Боже-е-е… Я извиваюсь навстречу ему, и бешеное наслаждение во мне идет накатами, бежит к нему, сейчас столкнется, сейчас сшибется с ним.
Звонит мой телефон, а я не соображаю ни черта, думаю — какого-хрена-я-еще-думаю — что это потому, что нас до сих пор нет на месте. Хватаю телефон: отвадить, успокоить.
Не понимаю, почему сотка оказалась не на «мьют», еще меньше — каким образом я взяла ее — наверно, совсем уже никакая.
— Привет, Катарина. Это…
Я узнаю — и перестаю извиваться и стонать. Напротив — остываю по-резкому. Не знаю, почему она… почему это звонит сейчас.
Рик пока не понимает и продолжает впахивать или, как он сам только что изволил выразиться, «нализываться».
Мне отрезают приветствие — а и не больно надо было. Мое экстремально-распаленное состояние творит чудеса: мне удивительным образом удается сосредоточиться, молниеносно отметить абсурд сложившейся ситуации, чтобы тут же перепрыгнуть через этот абсурд.
— Катарина, я хотела с тобой поговорить. Давно хотела. Думаю, ты знаешь, о чем. О ком.
Могу придумать сотню ответов, один остроумнее и искрометнее другого, но вместо этого спокойно соглашаюсь:
— Да, Нина, знаю. Слушаю.
Насколько это возможно в моем состоянии. А так — бомби.
Рик прекрасно слышал, кто звонит, но не выныривает из моей киски, не приостанавливает своих «нализываний» и не замедляет даже. Он заставляет меня самостоятельно разруливать возникший ситюэйшн. Сволочь.
Она «бомбит» про стародавнее старье, напоминает, что:
— …ты говорила, ты его не держишь. Но даже если ты к нему охладела, и он для тебя уже совсем ничего не значит…
Ага, думаю, совсем ничего не значит, пока Рик, этот засранец, так незначительно но верно прорабатывает, двигает меня к оргазму.
— …разве ты не женщина?
Пошла ты с такими вопросами. Пошла ты. Видела б ты меня сейчас и видела б, насколько я сейчас женщина. Насколько я с ним женщина. Хотя если б ты увидела, тебя бы хватил удар, так что лучше тебе не видеть.
— Неужели тебе настолько безразлично его счастье?
— Счас… тье?.. — осведомляюсь неровным голосом.
— Счастье со мной! — горячо втолковывает мне Нина. — Я способна дать ему любовь. Семью.
— Давай… — разрешаю. — А я тут причем?..
— Оставь его в покое. Хватит соваться к нему. Хватит морочить ему голову.
Похоже, он все-таки добьется своего. Этот гад, думаю, продолжая трепать его взмокшие патлы, сейчас добьется своего. Взорвать хочет, чтоб прямо сейчас и в голос? Тогда разговор с его официальной бабой, его без пяти минут семьей будет по-непристойному коротким.
— Послушай-ка… Нина… — говорю, продолжая ерошить голову Рика — достало не повышать голоса, сдерживать тон в рамках нейтрального. — Я ничего ему… не морочу… Тебе н-надо — сама с н-ним разбирайся!..
Деланно «повышаюсь», как будто достала она меня. На самом деле это он ведет меня к финишной прямой.
…И, милая моя, это не я суюсь — это он суется. Он постоянно в меня суется, а стоит случиться затяжной паузе — суется особенно ожесточенно.
Мне — прогонять?.. Какого хера — для тебя?.. К тебе?.. Что, замуж хочешь? Вперед. Я там была, побудь и ты. А вот будет у тебя — замужем, не замужем — будет у тебя такой, будет соваться, ты и гони его. А если твой куда залез, сама его вытаскивай.
Ничего из этого сказать ей у меня уже нет сил, и я лишь безапелляционно объявляю финиширующей скороговоркой:
— Не звони больше. Потер-ряй-мой-те-ле-фон-ты-по-ня-ла?..
А после сбрасываю. И кончаю — наконец-то можно… с криком, переходящим в болезненный стон… еще стон… и еще один… и смех… и стон опять… со вскидыванием и извиванием, словно в невыносимых муках…
Кто из нас дрянь — я из нас дрянь?.. Кто сказал — она?..