Воздушный шар плыл словно тень на фоне предрассветного хмурого неба, на высоте четырех тысяч футов. Человек, который висел на парашютных стропах, нетерпеливо вызывал кого-то по радио. Он с нетерпением поглядывал то на часы, то на светающее небо. Наконец он услышал гул мотора. За собой. Повернувшись на стропах, человек под парашютом разглядел знакомый силуэт низкокрылого «Пони». Он следил за тем, как самолет выписывал над ним широкий круг, а летчик махал ему рукой.
Человек на парашютных стропах внимательно осматривал местность, одновременно прикидывая направление ветра. Наконец он потянул за клапан, выпуская газ из шара. Но спуск шел слишком медленно, поэтому пришлось открыть и второй клапан. Подобно умирающему большому зверю припадал и тяжело вздыхал прорезиненный шар. Затем, делая все четко и согласованно, парашютист отстегнулся от строп и, прижав руки к телу, камнем полетел к земле. Убедившись, что шар уже далеко, он дернул за кольцо. Над ним хлопнул и раскрылся нейлоновый купол запасного парашюта.
Приземлившись, он быстро погасил парашют, свернул его и побежал туда, где бесформенной кучей лежал сморщенный шар с основным парашютом. К этому времени немного правее уже сел и «Пони», нескладно катясь по земле. Собрав все имущество, парашютист побежал навстречу самолету. Он взобрался на крыло, запихал свою ношу в отсек, куда обычно грузят химикаты, уселся туда сам и закрыл дверцы. Он почувствовал рев мотора, когда пилот открыл дроссель. Через несколько секунд колеса задребезжали, подскакивая на неровной почве. Потом самолет уверенно поднялся, ход выровнялся.
Поглаживая застегнутые сумки с более чем сотней тысяч долларов, он улыбнулся, представив себе, какой вид имеет с земли их «Пони».
Нет в этих краях ничего более привычного, чем самолет сельскохозяйственной авиации, который пролетает утром над полями и дубравами.
2
— Надеешься там повеселиться?
Капитан Бен Майклс посмотрел налево. Увидев широкую ухмылку на лице Дика Чамберса, он медленно покачал головой.
— Слушайте-ка, майор, вы когда-нибудь думаете о чем-нибудь другом, кроме юбок?
Чамберс расхохотался.
— Возможно, раз или два мне приходили в голову и другие мысли. — Он сжал губы с глубокомысленным выражением. — Правда, — продолжал он с комичной серьезностью, — мне трудно вспомнить, когда это было.
— Ха! Еще бы!
— Никогда не задавай вопросов, сынок, — наставительно сказал майор. — Прежде лучше подумай, с чем тебя спрашивают. Ты собираешься кого-нибудь подцепить?..
— Это где же? На Аляске? Ради Христа, разве там есть с кем согрешить? — запротестовал Майклс. — Ведь там на пятьсот миль в округе ни одной белой женщины. Только эскимосы и лоси.
— Милосердный боже! — раздалось восклицание у них за спиной. Оба пилота обернулись к бортинженеру. Капитан Майрон Смит смотрел на них с откровенным отвращением. — Жаль, что вы хотя бы изредка не смотрите на себя со стороны. Особенно это касается вас, майор. Сезон случки, видимо, продолжается для вас круглый год.
У Чамберса полезли кверху брови.
— Ого-го! Мудрые слова из уст нашего религиозного фанатика. — Чамберс толкнул в бок своего второго пилота и, не поворачиваясь, показал через плечо большим пальцем на Смита. — Ты слышал выступление, Бен? Наш праведный бортинженер хочет почитать нам что-то из Библии.
Майрон Смит нахмурился. Он не переносил, когда экипаж потешался над его набожностью. Бортинженер несколько лет учился на священника и не терял надежды наставить своих друзей на путь истинный. Он знал, что перебарщивает, но ничего не мог с собой поделать. Особенно его задевал пилот. Дик Чамберс вел себя, словно бык-производитель на ферме, которую вот-вот закроют, а он должен все успеть. Смита разозлило замечание Чамберса относительно Библии. Доля истины в словах Чамберса была. Смит и в самом деле никогда не разлучался с Библией. И это служило ему поддержкой, особенно сегодня, когда они летели на С-130 с таким грузом. Глубоко в чреве их транспортного самолета лежали атомные бомбы. Он вздрогнул. И заставил себя ответить на насмешку пилота.
— Из Библии, ну и что? Это принесло бы вам больше пользы, чем тот мусор, который вы читаете.
Он высказал это с немного бо́льшим азартом, чем хотел. Чамберс захохотал:
— Ха-ха, мусор! Наилучшую эротику из всего, что когда-либо издавали, он называет мусором! — Чамберс полуповернулся в кресле и, тыча пальцем в бортинженера, продолжал: — Послушай-ка, мой расчудесный теологический чудик. Единственная разница между тем, что читаю я, и твоей потрепанной книжицей в том, что моя эротика, во всяком случае, честная, а твоя Библия все прикрывает расписным ханжеским покрывалом. Кроме того…