Полночь наступила — он понял это сразу.
11
Аллен Кларк любовался ярким многоцветием огней Лос-Анджелесской долины, которую хорошо было видно сквозь разорванные облака. Небо вдали как будто очистилось. Кларк повернулся к жене, сидевшей рядом, и немного откинулся назад, чтоб его услышали также двое пассажиров на заднем сиденье мини-самолета.
— Похоже, будто проясняется там, впереди, — сказал он, стараясь перекричать грохот мотора. — Метеостанция Феникс сообщает, что фронт непогоды проходит как раз над грядой Сан-Габриел. Они дают хороший прогноз.
Жена не разделяла его оптимизма.
— Это случится впервые за три недели, если их прогноз оправдается, — сдержанно заметила она. — Но я пока ничего хорошего не вижу.
Приятель Кларка, который сидел сзади, коснулся его плеча.
— Аллен, на какой мы высоте?
Кларк показал на высотомер.
— Двенадцать тысяч футов. А что?
Приятель с опаской повел рукой и спросил:
— Разве тут вблизи нет очень высокой горы?
Аллен Кларк захохотал.
— Да ты соображаешь, как настоящий второй пилот, — сказал он, чуть не захлебываясь от смеха. — Гора такая, и правда, есть. Сан-Горгонио.
— Так не следовало ли бы нам…
— Посмотри в левый иллюминатор, Фред, и ты увидишь ту самую гору, которая так тебя беспокоит. Она стоит где-то в полумиле от нас и метров на триста ниже. — Кларк снова добродушно засмеялся, а затем посмотрел на часы. — Около полуночи, — сказал он. — Сейчас я вызову Лос-Анджелес, и мы узнаем, какая погода над Санта-Барбарой.
Он настроил приемник на частоту станции, которая контролировала полеты, а передатчик — на 122,1 мегагерца.
— Вызываю Лос-Анджелес. Говорит «Команч» шесть-шесть-восемь-Питер. Прием.
Они сегодня не медлили, отозвались сразу:
— «Команч» шесть-шесть-восемь-Питер, говорит радио Лос-Анджелес. Немедленно сообщите ваши координаты. Прием.
Ответа не было.
— Шесть-шесть-восемь-Питер, почему молчите?
Аллен Кларк не отвечал.
В этот миг ему уже выжгло глаза.
Четыре человека в этом легком самолете были первые, кому суждено было узнать, что на вершине горы Сан-Горгонио взорвалась атомная бомба мощностью в триста килотонн. Им суждено было узнать об этом первыми, но они так ни о чем и не узнали. Невероятная вспышка света в его чистом виде уничтожила сетчатую оболочку их глаз. И в тот самый миг, когда гортань Аллена запульсировала, чтобы закричать, самолет обдало страшным жаром, и решительно все — краску, металлическую обшивку, плексиглас и человеческие тела — испепелило в пламени взрыва.
Это случилось слишком быстро, и ни один стон не успел вырваться в ответ на этот нечеловеческий ужас. Огненный шар достиг уже полумили в диаметре, и ударная волна от ядерного взрыва поглотила маленький самолет в могучем потоке энергии, которая вырвалась на волю.
Ровно через тридцать секунд после полуночи 29 июня электрический импульс привел в действие механизм, спрятанный на вершине горы Сан-Горгонио в контейнере размером с чемодан.
Произошел взрыв тактического ядерного заряда. На том месте, где он был, начала свою бурную жизнь крохотная звездочка, температура которой — сто миллионов градусов — намного превышала температуру солнечных недр. Она излучала световые волны, как в видимой, так и в инфракрасной части спектра, а также потоки заряженных частиц, но человеческое зрение воспринимало все это как одну ужасную слепящую вспышку.
В трехстах тридцати милях на восток на высоте сорока тысяч футов летел реактивный пассажирский самолет авиакомпании «Америкен-Эйрлайнз». Со временем его пилот расскажет:
— Мне показалось, будто солнце — ну да, именно солнце взорвалось! Вся южная Калифорния была словно охвачена пожаром. Я не знал, что случилось, и действительно подумал, что взорвалось солнце. С нашей высоты всю юго-западную часть страны стало видно как на ладони. Свет отражался от горных вершин, что лежали под нами. Мы летели на север, и свет возник слева, но в то же мгновение горы отразили его во все стороны. Я повернулся, чтоб посмотреть налево, и в глаза мне будто вонзились два ледяных осколка, но зрение я все-таки сохранил, и тогда — о пресвятой боже! — я увидел то огромное облако, которое все увеличивалось и краснело, поднимаясь в небо, пока, наконец, не исчезло из глаз. Наверное, оно высилось над горизонтом секунд пятнадцать или, может, двадцать. Это было чудовищное зрелище, оно меня ужаснуло, и только тогда я все понял. Взорвалась атомная бомба. Никто из нас не знал тогда, что же, черт возьми, будет дальше…