Рано или поздно это должно было случиться. Женщина за рулем своего автомобиля была уже в дурмане от выхлопных газов, гнетущей жары и непрерывного грохота и шума. Ее дети просились в туалет, просили что-нибудь попить. Она сердито повернулась, чтоб дать тумака расплакавшемуся ребенку. Автомобили впереди немного продвинулись вперед. Неистовые гудки сирен и ругательские выкрики сзади напугали ее. Она нажала на газ, и машина рванулась вперед. Ребенок верещал от боли и переутомления. Обезумевшая мать убрала ногу с педали газа, чтоб резко нажать на педаль тормоза. Но промахнулась. Ее автомобиль врезался в передний. Удар передался дальше, и вот уже, впрессовываясь одна в другую, автомашины образовали длинную ленту смятого металла.
Ударом расплющило чей-то бензобак.
С пронзительным скрежетом какая-то машина попробовала отцепиться от соседей. Посыпались искры.
На пропитанном бензином бетоне вспыхнуло пламя и сразу же перебросилось на автомобили.
Бежать было некуда.
Те, кто оказался на переднем крае огня, обезумевшие, рвались вперед, напрасно пытаясь сдвинуть застывший автомобильный поток.
Целые семьи, обезумев от ужаса, продирались на узкий мостик рабочего прохода с левой стороны тоннеля. Те, кто уже выбрался, вжимались в стены или в панике порывались куда-то бежать. Слабых сбрасывали вниз.
Дети старались проползти под машинами.
Произошло короткое замыкание в проводке тоннельного освещения, свет погас. Свет автомобильных фар едва пробивался сквозь густой, удушающий дым.
А в дыму полыхали огромные огненные факелы.
Все звуки перекрыл страшный вопль человека, который горел живьем.
В этом тоннеле под рекой погибло ужасной смертью три тысячи человек.
— Он готов?
Лью Керби кивнул:
— Да. Готов. Но мне все-таки не по душе…
Боб Винсент показал наконец свой крутой нрав.
— А мне плевать! — сердито гаркнул он. — Я не собираюсь выслушивать твои речи, Лью. Выполняй, что тебе приказано.
Керби замахал обеими руками и пробормотал:
— Извините, извините!
Винсент словно и не услышал слов подчиненного. Он знал, что несправедлив к Керби, но у него уже не было сил обуздать свой гнев. Освобождение Дэвида Силбера да еще с выдачей ему сотни миллионов долларов в ценных бумагах подействовало на него намного сильнее, чем он мог предвидеть. Причем именно процедура подействовала на него так угнетающе. Получить все бумаги, тщательно проверить их, да еще в присутствии других агентов, неотступно думая, что он проиграл и что государство вынуждено платить выкуп!
Государство проиграло женщине по имени Элис и ее малым детям. Это за них из последних сил своего изможденного тела лихорадочно цеплялся Дэвид Силбер, и в этом он нашел спасение. Больше ему не нужен был этот свет, и он освободил себя от каких-либо обязательств перед своей совестью.
С этого момента он решительно отказался обсуждать какие-либо вопросы с Бобом Винсентом. Он спрятался в раковину, которая плотно прикрыла его мозг. Колесо событий вертелось, и от него больше не требовалось никаких усилий, чтоб выполнить свой долг перед семьей. Он должен только ждать.
Винсент обратился к помощнику:
— Давай сюда Силбера. Время уже кончать с этим.
По дороге в аэропорт, сидя между Винсентом и Керби, Дэвид Силбер не произнес ни слова. И им тоже не о чем было с ним говорить.
Посадку на девяносто четвертый рейс «Пан Америкэн» производили через выход номер одиннадцать. Винсент именем президента добился заверения, что самолет не оставит взлетной полосы, на сколько бы они ни опоздали. Он даже в мыслях не мог допустить, чтоб в результате прокола шины или затора на улицах рейс 94 состоялся без Силбера.
Президент Даулинг приказал Винсенту отправить с Силбером двух агентов. Винсент послал трех. Тех двух, которые охраняли Силбера в камере, и еще Лью Керби.
— Ты глаз не спускай с него, — предупредил Винсент, понимая, что слова эти лишние. — Не отходи от него ни на шаг. Если ему потребуется в туалет, иди с ним. Если ему… а, черт, ты же сам знаешь.