Когда он попрощался и пожелал им обоим спокойной ночи, Фелисити вопросительно посмотрела на Тревора:
— Как тебе идея пораньше лечь спать? Ты устал? Может, пойдем прогуляемся?
— А далеко отсюда до бухты? — спросил он.
— Ну, на машине мы ехали сюда всего несколько минут. Думаю, мы легко отыщем дорогу. Пойду надену жакет, вдруг вечером похолодает.
Как только они вышли за ворота клиники, перед ними раскинулась широкая панорама моря. Дорога, ведущая к гавани, была неровной.
— Да, дорога не очень, — заметила Фелисити. — Думаю, мы сможем взять такси на обратном пути, если устанем.
Когда они шли по ступенькам к причалу, Тревор неожиданно споткнулся о канат, привязанный к тумбе, и упал. Фелисити, которая до этого рассеянно разглядывала вывески на другой стороне дороги, резко повернулась к брату. Он поднялся самостоятельно, но стал немного прихрамывать, и Фелисити помогла ему дойти до скамейки, стоявшей неподалеку. Почти тут же набежало с полдюжины мужчин и женщин, которые собрались вокруг и стали живо болтать на своем певучем языке, видимо недоумевая, что случилось, но Фелисити могла только качать головой в ответ на их возгласы.
— Инглэзе, — сказала она в отчаянии.
— Ах, си! — Один из мужчин с понимающим видом кивнул, как будто это все объясняло. Подойдя к Тревору с двух сторон, Фелисити и итальянец помогли ему подняться на ноги.
— К Мариано, — произнес итальянец и повел Фелисити и Тревора в кафе напротив. — Коньяк, Мариано! — прокричал он, усаживая их за маленький столик.
Тревор залпом проглотил содержимое своей рюмки, и Фелисити с облегчением увидела, что он начал постепенно приходить в себя.
— Ты тоже выпей, — предложил он сестре. — Отличный коньяк. Я чувствую себя гораздо лучше. Просто на время вышел из строя.
Фелисити сделала два крошечных глотка и почувствовала, как к ней возвращается былая уверенность. Даже этот маленький эпизод с Тревором заставил ее волноваться о последствиях, потому что все специалисты в один голос говорили, что любое, даже незначительное повреждение головы может ускорить процесс потери зрения.
Мариано, владелец кафе, стоял возле их столика.
— Грацие. Танте грацие, — тихонько пробормотала Фелисити и, положив на стол банкноту в тысячу лир, сделала знак, показывая, чтобы Мариано тоже выпил чего-нибудь. Итальянец просиял.
— Прошу прощения, я так понимаю, что вы англичане. Могу быть чем-нибудь полезен? — раздался над ее ухом чей-то голос.
Фелисити испытала огромное облегчение, увидев человека с типично английской внешностью, и тут же вкратце пересказала, что случилось с Тревором.
— Вы живете здесь? — спросил человек.
— Да. В больнице. В клинике доктора Йохансена.
Тут выражение его лица переменилось. Девушка успела разглядеть загорелое лицо, темные волосы, выдающийся вперед мощный подбородок и проницательный взгляд глубоко посаженных серых глаз. Теперь он, казалось, был одновременно удивлен и позабавлен.
— Если ваш брат в состоянии двигаться, я постараюсь вызвать вам единственное на острове такси. — Он приблизился к Мариано, и они стали о чем-то быстро болтать по-итальянски.
— Си, синьор. Си, си, — отвечал Мариано и в свою очередь дал какие-то указания своему подручному.
Через минуту-другую перед дверью кафе затормозила старая разбитая машина, и Фелисити вместе с Тревором забрались в нее. Юный водитель, которого все называли Томазо, получил указание, куда ехать, и после нескольких предварительных рывков и фырканий машина двинулась вперед.
Теперь уже совсем стемнело, и вдалеке от освещенной пристани невозможно было отличить небо от моря.
— Молодой человек лучше? — спросил Томазо через плечо.
— Да, да, со мной все в порядке, — откликнулся Тревор.
— Вы хорошо говорите по-английски, — вежливо заметила Фелисити, обращаясь к водителю.
— О, я работал давно на разный пароход, «Наполи», «Капри», «Сорренто». Много, много английский турист, так выучил. Я лучше говорю, чем Мариано, — хвастливо заключил он, срезая угол. — Синьор Мэллори мне помогал.
— Синьор Мэллори? — заинтересованно спросила Фелисити. — А он вам знаком?
Томазо рассмеялся:
— Си, синьорина. И вам тоже. Это тот англичанин, в кафе Мариано Вы с ним разговаривал.
— Ах вот как! Я не знала, как его зовут.
Томазо снова засмеялся и резко обернулся, чтобы посмотреть на Фелисити.
— Синьор Мэллори всегда любил хорошеньких девочек, да?
— Мне ничего об этом не известно. — Ей хотелось, чтобы Томазо переключил внимание с нее на дорогу, потому что в свете фар показалась грубая, каменистая часть шоссе, с обеих сторон окруженная кустами и крутыми откосами.
Но вскоре они уже лихо въезжали в ворота клиники.
— Сколько я вам должна? — спросила Фелисити.
Томазо покачал головой:
— Мне уже заплатил синьор Мэллори, синьорина. Буона сэра.
— Кто такой этот Мэллори? — спросил Тревор, когда они с сестрой шли к дому.
— Один из тех, кто живет здесь. Как бы там ни было, я очень рада, что он пришел нам на помощь.
Убедившись, что Тревор удобно улегся в постель и его недавнее падение не вызвало никаких осложнений, девушка вернулась к себе в комнату, все еще недоумевая про себя, какое отношение имеет человек по имени Берн Мэллори к клинике. Кусочек подслушанного ею разговора не выходил у нее из головы — «она вряд ли окажется во вкусе Берна». Что ж, судя по тому, что она сегодня увидела, он тоже совсем не в ее вкусе, хотя, конечно, он очень выручил их в кафе Мариано. Надо будет запомнить, что она должна ему деньги за такси.
На следующий день доктор Хендрик Йохансен провел большую часть дня, показывая остров Фелисити и Тревору.
— Есть еще два острова Ламини, — рассказывал он. — Один из них называется Изола-Рондинэ, что значит «ласточка». Другой, самый маленький, называется Изола-Люпа, потому что по форме он немного похож на волка.
— А этот? — спросила Фелисити. — Он как называется? Просто Ламини?
— Нет, это Изола-Росса. Красный остров. Легенда гласит, что во времена пиратов и контрабандистов издали остров казался красным из-за цветков граната.
— Я еще никогда не видела, как цветет гранат, — прошептала Фелисити.
— Ну, у вас еще будет такая возможность. Через месяц, в июне, все сады начнут полыхать огненными цветами.
— А когда меня будут осматривать врачи? — резко прервал их разговор Тревор.
Фелисити с удивлением оглянулась на него. Обычно Тревор боялся врачей и все время тянул с осмотром или новым курсом лечения.
— Через пару деньков, — ответил доктор Йохансен. — Нам нужно сначала кое-что подготовить.
Вечером, когда доктор Йохансен оставил Фелисити и Тревора в холле их виллы, Тревор сказал:
— Поедем завтра покатаемся на парусной лодке. А то, мне кажется, потом у меня долго не будет такой возможности.
— Ну, даже не знаю, можем ли мы кататься самостоятельно. Что, если доктор запланировал для нас что-нибудь другое.
— Ну и что? Если ты будешь работать у него в качестве секретарши, это еще не значит, что ты должна ему отчитываться за все двадцать четыре часа в сутки. Кроме того, он ясно сказал, что у нас есть еще в запасе пара свободных дней.
— Ты так с ним говорил, словно рвешься поскорее начать лечение, — напомнила Фелисити брату.
— Нет, конечно. Просто хотел убедиться, что у меня еще есть время.
— Ну, хорошо, — согласилась Фелисити. — Завтра посмотрим, есть ли свободные лодки. Можно спросить и у доктора Йохансена.
— Ради бога! Ты что, хочешь, чтобы он повсюду тебя водил за ручку? Если ты его спросишь, то десять шансов против одного, что он тоже захочет поехать.
— Знаешь, я думаю, у него есть дела поважнее, чем возиться с нами, — возразила Фелисити. — А если бы даже он и поехал, что из того? Он знает море в окрестностях острова получше, чем ты.
Тревор нахмурился.
— Перестань суетиться, Флисси, дорогая, а то состаришься раньше времени.
Фелисити засмеялась. Ее брат знал, что стоит ему назвать ее старым детским именем и прибавить нежных дружеских ноток в голосе, и она согласится на любой его план.