— Так, падаем и осматриваемся, — скомандовал лейтенант, и все залегли, вытащили бинокли. — Мы в прямой видимости врага.
Около часа разведчики наблюдали статичную картинку, на которой ничего не менялось, даже, казалось, птицы и те, не пролетали.
— Диафильм показывают, — с сарказмом прошептал Зайцев Ивану и убрал бинокль, ему надоело однообразное созерцание, душа требовала действия. Тот осклабился, тоже отняв прибор от глаз.
Дмитрий и лейтенант, невзирая на резь в уставших глазах, продолжали созерцать. Еще минут пятнадцать безрезультатного наблюдения за пилорамой и окружающей обстановкой не выявили ни малейшего движения. Оцепенение, словно ледяные декабрьские клещи мороза, сковало природу увядающего июльского дня.
— Заяц, зачем ты здесь? — Дмитрий бросил быстрый взгляд на скучающего товарища.
— Чтобы убивать! — немедленно отозвался тот.
— Не дури, ты не в учебке, — отреагировал Дмитрий с раздражением, всматриваясь уже в до боли изученные стены лесопилки, откуда по-прежнему не пахло жизнью.
Остальные тоже навострили уши, надеясь на оригинальное продолжение спора.
— Я больше ничего не умею, так получилось, — нехотя протянул Зайцев. — Ты пофилософствовать решил перед штурмом безжизненной деревянной палатки?
Дмитрий хотел ответить, но внезапно насторожился: ему показалось, что в проеме приоткрытой железной двери лесопилки что-то блеснуло. Миллиметр за миллиметром ощупывал он линзами мощного бинокля чешуйки ржавчины квадратного металлического листа и зияющую черную пустоту за ним, но ничего подозрительного не обнаружил. Ему было странно, что за то время, что они наблюдали за строением, враг, если он и был внутри, никоим образом себя не выдал. Либо появления разведчиков ожидали и затаились, либо там никого не было. Подобное прежде случалось, когда сутками приходилось контролировать объекты, которые коварный неприятель давно оставил, улизнув в другие укрытия.
Успокаивая себя, Дмитрий мысленно вернулся к прерванному диалогу. В последнее время он не раз спрашивал себя, чем будет заниматься, когда все закончится. Ему нравились военные будни еще с тех пор, как стукнуло восемнадцать, и он по полной хлебнул из чаши жестокости в разведроте. Издевались свои с выдумкой. Ночные тренажерные залы, выкрики сержанта: «Крокодила принять!», стойки на голове во время поездки на «Урале» по ухабам, бесконечные «фанеры», «лоси», «каламбахи» — все это должно было породить в неокрепших щенятах волчьи, присущие настоящим убийцам, повадки. И они, молодые полугодки, выполняя приказ своих старших товарищей, врывались ночью в какую-нибудь пятую роту второго батальона, сокрушая все на своем пути. Нещадно били всех подряд, ломали о спины «молодых» табуретки, глумились над «дембелями», которым оставалась пара месяцев до «гражданки». Заставляли отжиматься и распевать похабные песни «стариков» под внимательными взглядами запуганных «слонов». Приятно было сознавать, завтракая в столовой или вышагивая на плацу, что никто не смеет посмотреть тебе в глаза и униженно расступается, потому что ты — разведчик, элита, местное божество. Через полгода, когда уволились «старики», Дмитрий почувствовал в себе перемены. Если раньше ему в радость было сломать пару носов распухшими от драк костяшками мощных кулаков, то, повзрослев, он вдруг охладел к ночным тренировкам на живых, оцепеневших от страха, манекенах. Хотелось проявить свои навыки в настоящем деле, стать полезным для общества. Его мечта вскоре сбылась.
В зоне боевых действий, мало, кто откровенничал, в отличие от полка, где нечем было заняться по вечерам. Дмитрий знал, что Евгений Зайцев в пятнадцатитысячном городке на окраине страны работал грузчиком в продуктовом магазине. Жека как раз без стеснения, со смехом, вываливал на слушателей свои унылые провинциальные истории. Когда в магазин привозили коробки с замороженными куриными окорочками, Заяц с грохотом бил их о цементный пол склада, который находился на первом этаже жилого дома. Если действо происходило рано утром, да еще в выходной, то прибегал жилец со второго этажа, волосатый бугай. Дело заканчивалось всегда одинаково: лицом в виде сплошного черного синяка с заплывшими глазами-щелочками, и даже сломанной челюстью. Быстрый секс с замужними продавщицами в подсобках тоже помогал скрасить унылые будни грузчика-казановы. Мужья догадывались о магазинных адюльтерах, но, памятуя о соседе со второго, предпочитали не выказывать претензии своим благоверным.