— Молодой, чертяка, не сдаешься.
— Сорок шестой разменял. А тебе сколько, если не секрет? — смеялся младший, пытаясь чем-нибудь развеселить старшого.
— Положение такое, Василий, что хоть уходи из совхоза.
— По собственному желанию или как? Впрочем, партийным работникам по собственному желанию нельзя. Какую же работенку облюбовал тебе Витковский?
— При чем тут он?
— Ну, как же, как же! Витковский теперь член обкома. По идее, обязан заниматься трудоустройством неугодного секретаря.
— Брось свои шуточки, мне не до того.
— Вижу.
— Что он за человек, скажи на милость?
— Ну вот, а ты говоришь при чем тут Витковский! Да если бы была его власть, он бы давно послал тебя к черту на кулички. Но теперь приходится считаться с демократией, которую товарищи витковские приберегали для грядущих поколений.
— Бонапартизм у него в крови, это верно.
— Стало быть, нельзя тебе, дорогой Захар Александрович, увольняться по собственному желанию. Рановато. Хотя надо бы отдохнуть кадровому секретарю райкома.
— И знаешь, Вася, есть в нем в то же время и привлекательные черты. Целеустремленность, энергия, настойчивость. Мне нравится, например, как он защищает Вострикова против нападок Осинкова.
— Рад за тебя.
— Пожалуйста, не иронизируй. Я вполне серьезно.
— Вряд ли существуют принципиальные расхождения между Витковским и этим Осинковым.
— Ошибаешься, Василий.
— Не понимаю, ты приехал жаловаться на директора или хвалить его? Как Братчиков: тот тоже готов мирно сосуществовать с кем угодно. От старости это, что ли?.. Впрочем, и я хорош, тебя обвиняю, а у самого не хватает духа...
Захар вопросительно взглянул на брата.
— Ладно, пойдем ужинать. А то мы с тобой уединились, как заговорщики!
«Чего-то ты не договариваешь, Вася», — насторожился Захар, но промолчал. Уж если у такого рубаки на что-то не хватает духа, так у него, Захара, тем паче не хватило бы.
А Василий Александрович как раз и подумал о том, что у брата начинает проявляться наступательный дух. Не случайно он тоже заговорил о бонапартизме Витковского. Значит прозревает, сталкиваясь с ним чуть ли не каждый день. Это к лучшему. Не будет сглаживать острые углы, оправдывать то, что не подлежит никакому оправданию. Трудно, трудно ему, старому секретарю райкома. Человек он совестливый, готов и чужие грехи принять на свой счет. А впрочем, на партийной работе не существует обычного разделения труда, когда один отвечает за одно, другой — за другое, третий — за третье. Любой партработник несет ответственность за все, что делается не только в совхозе или на стройке, но и в районе, области, стране. К этому Захар приучен с молодости. Потому-то ошибки или беда какого угодно крупного деятеля становятся и его ошибками, его бедой. Вот ведь в чем природа коммуниста.
За ужином Василий Александрович больше говорил о семейных пустяках, чтобы отвлечь Захара от невеселых размышлений. Без того мужик сильно переживает, что никак не может найти общий язык с директором совхоза. Он бы рассказал ему всю правду о Витковском, да опасается, что эта правда больно ударит и по другому человеку, который ни в чем не виноват. Так что неизвестно еще, кто из них менее решителен, — Захар или он сам, Василий.
Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Именно своей собственной бедой считал теперь Василий Александрович все то, что произошло на поле боя за Донцом, хотя вина лежала, конечно, на одном Витковском.
16
Ожила, забеспокоилась ртуть в термометрах: днем, на солнцепеке, она с маху преодолевала нулевой барьер, а к вечеру резко падала, чтобы завтра вскинуться еще выше. Весна выдалась необычайно ранней, но с крепкими ночными заморозками, и перелетные птицы, наученные горьким опытом, не спешили с юга. А какая ж это весна без птиц?
Возвращаясь из области, Алексей Братчиков заехал на площадку асбестового комбината, расположенную близ казахского селения Акбутак. Он походил с полчаса по ломкому мартовскому насту и остановился около буровой вышки, прикидывая расстояние до жилья, где над плоскими крышами саманных мазанок распускались курчавые дымки. Ну кто мог знать, что это одинокое селеньице попадет в список избранных строек, а оттуда, может быть, и на союзную карту? Почвоведы и землеустроители, искавшие здесь плодородные массивы для целинного совхоза, обошли это суходолье стороной, геологи же копнули поглубже: отличный асбест, баснословные залежи асбеста.
Когда вчера Алексей пытался возражать против навязывания ему второй стройки, Зареченцев грубо прервал его: