Отслеживай ситуацию в стране. Постарайся взломать сервер ГигаТЭЦ (независимых хакеров найдешь сам). В случае необходимости сбрасывай мне информацию на телефон 125-315-321. Оставь номер для связи с тобой».
Подписи не было. Почерк подозрительно напоминал мой. Впрочем, у меня такой плохой почерк, что любой другой плохой без ярко выраженных особенностей довольно похож на мой. Может быть, я написал это письмо сам. Для себя. Но зачем я тогда темнил?
Пока я читал письмо, по телевизору шли последние новости. Опять войны, опять теракты. Несколько катастроф. Теория Гроссмана относительно роли средств массовой информации в формировании цивилизации зрителей находила на современном телевидении яркое подтверждение.
Вдруг трансляция прервалась и на экране появилась Инна. В том самом сером костюме, в котором она вышла сегодня из дома. Видно было только лицо и шею, но воротничок-стойку я сразу узнал.
В первую секунду я испытал настоящий ужас. Что случилось? Как девушка попала в новости? Или она в розыске? Или с ней случилось что-то по-настоящему жуткое, о чем необходимо сообщить на весь мир?
– Привет! – улыбнулась Инна, глядя прямо мне в глаза.
«Она ведущая шоу», – подумал я.
– Что молчишь? – еще шире улыбнулась девушка. – Ты меня не слышишь? Евгений!
– Я?
– Конечно, ты! Я иду домой! Буду минут через двадцать.
– Ты звонишь мне по телефону! – понял я.
– Конечно, – слегка удивилась девушка. – Телефон напрямую подключен к главному домашнему компьютеру. Камера – над экраном. Я прекрасно тебя вижу и слышу. А что, в твое время телефонов еще не было?
– Были. Немного не такие, – тихо ответил я.
В коробе возле двери лежали почти все продукты и вещи, которые я заказал. Прекрасный букет роз – в картонной коробке, чтобы не помялся. С ним я дождался Инну в прихожей, Похоже, от цветов она была в восторге.
– Мне ни разу не дарили таких букетов, – зачем-то прошептала она мне на ухо.
«Зато я дарил не раз», – подумал я, но вслух сказал совсем другое:
– Ты гораздо красивее, чем эти розы.
Не звучало ли это высокопарно? Возможно… Но я действительно так думал в тот момент. А кто считает иначе, пусть найдет розу красивее, чем женщина. Или женщину красивее, чем роза. И лишний раз убедится в относительности понятия красоты.
Вместе с Инной мы приготовили ужин. Я пожарил яичницу с сыром и помидорами, Инна заварила настоящий листовой чай. Когда я стоял у плиты, девушка бросала на меня странные взгляды. Наверное, теперь все пользовались замороженными, уже приготовленными продуктами. А мужчины не могли разогреть даже их.
– Мне бы хотелось пригласить тебя в ресторан, но я не знаю, что сейчас модно, – улыбнулся я, снимая сковороду с электроплиты. – Да и не уверен, что все приготовят так, как нужно.
– И из дома выходить не хочется, – хихикнула девушка. – Ты, наверное, так и просидел перед телевизором весь день?
– Деньгами я разжился. Вот твоя карточка, и в компенсацию долга хотел бы тебе кое-что предложить…
– Никаких компенсаций! – строго заявила Инна, взяв свою карточку и отталкивая другую, на предъявителя. – Я виновата перед тобой гораздо сильнее. Деньгами морального ущерба не исправить, но все же…
– В чем же ты виновата? – заинтересовался я.
– В том, что участвовала в проекте… Согласилась опекать тебя…
– Лучше было бы бросить?
Хозяйка хотела что-то сказать, осеклась, мило улыбнулась и предложила:
– Но мы могли бы пойти в какой-нибудь ночной клуб. Позже.
– В каком проекте ты участвовала? – все же переспросил я.
– О котором я тебе никогда не расскажу. От меня ты о нем ничего не узнаешь.
Инна взяла меня за руку, и спорить сразу расхотелось.
– Ты заказал какой-то редкий напиток? Наливай.
Я плеснул в бокалы коньяка. Коньяк сейчас, наверное, и правда редкость. Бутылка обошлась в девяносто рублей. Но зато он был настоящим – не водочной настойкой. Маслянистая влага со стенок бокала сползала медленно, красиво…
Девушка с интересом понюхала, смело отхлебнула, сильно закашлялась.
– Что это? – сквозь слезы спросила она.
– Коньяк. Ты что, никогда его не пила?
Сейчас еще выяснится, что я спаиваю малолетних. Может быть, у них напитки крепче девяти градусов положены только гражданам за сорок?
– Не доводилось. Я до сих пор вращалась в приличном обществе…
Это что, намек? Инна, видно, сама поняла, что сказала что-то не то, и с испуганной миной погладила меня по плечу:
– Не хотела сказать ничего плохого…
– Да нет, ничего. Мне, наоборот, приходилось бывать в очень разных компаниях. Но коньяк у нас пили люди высшего света.
– У нас, у вас, – вздохнула Инна. – Давай не противопоставлять… Мне кажется, ты сможешь жить здесь. А вот я слишком привыкла к удобствам, безопасности…
– Кстати об удобствах, – воспользовавшись случаем, перешел я к интересующей меня теме. – Сейчас все живут в таких квартирах? Имеют собственные бассейны, столовые, телевизоры во всю стену, неограниченный доступ в Интернет?
Инна задумчиво вертела в пальцах свой бокал, в котором маслянисто поблескивали, переливаясь по стенкам, остатки коньяка.
– Вопрос сложный, на него однозначно не ответишь. Квартиры имеют, конечно, не все. Жилплощадь, особенно близко от центра, в большом дефиците. Квартира моя принадлежит отцу, он преуспевающий нейрохирург, много зарабатывает. Сами они с мамой живут сейчас в Германии. Соответственно, и столовую имеют не все – большинство питается по-простому, на кухне. Как и я в детстве – мы не всегда жили богато, отец всего добивался сам. Бассейн может купить почти каждый, кто работает в приличной фирме. Вопрос лишь в том, куда его установить. Была бы площадь – а бассейн не проблема. Ну а телевизор во всю стену стоит копейки и есть почти у каждого. Как и доступ в Сеть. Только доступ бывает разного уровня.
– А можно сейчас снять квартиру? Небольшую, чтобы тебя не стеснять?
Девушка вздрогнула и посмотрела на меня так, будто я ее серьезно обидел.
– Ты хочешь уехать?
– Не то чтобы хочу… Но не могу же я все время жить у тебя!
– Вот как? – Лицо Инны стало холодным. – Поступай как тебе захочется, имеешь право. Пользуйся всем, чем хочешь. Чувствуй себя как дома.
Произнеся эту тираду, Инна резко встала и скрылась у себя в комнате. Я растерянно посмотрел ей вслед. Что я сделал не так? Сказал, что хочу съехать? Но разве это обидно? Или ее смутило что-то другое?
Всю ночь я просидел у компьютера. Не так-то просто найти удобное, во всем подходящее жилье даже в век победивших информационных технологий. В одном месте жилье сдавали очень странные хозяева. В другом владельцы предлагали жалкую лачугу с маломощным компьютером и ограниченным доступом в Сеть. Третьим владельцам недвижимости нужны были безупречные рекомендации – а откуда бы я их взял? Четвертые предоставляли все, что угодно, но требовали таких денег, что даже с моими тридцатью тысячами я крепко задумывался, стоит ли идти на столь крупные траты.
Пожалуй, тот, кто передал мне деньги, надеялся на более разумное их вложение. К тому же я не слишком хорошо ориентировался в современной жизни. Скажем, объявление «квартира с пансионом и милой хозяйкой» за сто рублей в день, по-моему, представляла собой своеобразный санаторий для мужчин, уставших от службы в столице и от жены. Впрочем, я мог и ошибаться.
К полуночи я нашел двухкомнатную лачужку с душем, кухней и «отличной линией связи с Интернетом». Располагалась она где-то на выселках: километров сто по Ленинградскому шоссе от кольцевой автодороги. И просили за нее поэтому умеренно: двести рублей в месяц. Вперед – за три месяца.
С помощью дистанционных камер я осмотрел жилье, перечислил сторублевый задаток в риэлторскую контору, сняв деньги со своей безличной карточки на предъявителя, и пошел спать. Было мне довольно грустно, хотелось ласки и утешения… Поэтому ничего предосудительного в том, чтобы постучаться в спальню хозяйки, я не увидел. И постучался.