Елки стали реже, и я, как и надеялся, вышел к железнодорожному пути. Точнее, увидел путь с холма. Проблема заключалась в том, что на путь нельзя было выйти – он был обнесен трехметровым бетонным забором с колючей проволокой наверху. И вместо двух рельсов на бетонном полотне лежал лишь один!
Зрелище железной дороги с одним рельсом мне совсем не понравилось. Я успокоил себя тем, что это, наверное, знаменитая монорельсовая дорога Москва – Санкт-Петербург. Ее вроде бы собирались строить. Вот, наверное, частично уже и построили.
Раздалось шипение, переходящее в оглушительный свист, и по рельсу вдруг скользнула красно-голубая тень. Если это был поезд, то он несся со скоростью не меньше четырехсот километров в час. Я не смог даже разглядеть, сколько в нем вагонов!
Солнце карабкалось выше, а я шагал вдоль бетонной ограды. Поймают здесь – еще примут за террориста. Хоть я и без взрывчатки и без оружия, такие объекты лучше обходить стороной.
Свист и гул земли за оградой раздавались еще два раза. Суперэкспресс на Питер ходил подозрительно часто. А потом забор вдруг сразу закончился, и я оказался около станции. Высокое стеклянное здание, несколько будочек. Людей по утреннему времени маловато. На перроне – компания броско одетых молодых людей с крашеными волосами да два крепких мужика – то ли военные, то ли милиционеры, то ли охранники… Не разберешь – форма непонятная.
Монорельсовый путь отгорожен решетчатым заборчиком метра в полтора высотой. В нескольких местах – проемы с турникетами. Турникеты закрыты основательными шлагбаумами. Надо полагать, когда кто-то вставляет в щель кредитную карточку или проездной билет, проход открывается.
До станции я добрался. Но как уехать? Да и в какой стороне Москва? Желания сдаться милиции я теперь не испытывал. Может быть, обратиться к молодым людям? Скорее всего, они безобидные неформалы. Почему бы и не спросить их, что это за станция, как отсюда уехать в Москву? Странно, вообще говоря, что название станции на стеклянном вокзале не написано…
Я подошел к молодым людям. Три парня, одна девушка. Лица какие-то туповатые. Зато одежда по попугайски броская. Один парень с сережкой в носу, девушка – с тремя серьгами в ухе и одной в губе. Волосы – ярко окрашенные. У двоих парней жесткие патлы торчат в разные стороны, у третьего стрижка короткая. Почти лысый. Девчонка – с мелкими косичками.
– Привет, мужики! В какой тут стороне Москва? Я в лесу заплутал, не пойму, куда вышел?
Все четверо уставились на меня, будто бы я спросил у них что-то крайне неприличное.
– А ты, типа, кто? – спросил после паузы высокий бритый молодой человек в ярко-зеленой куртке.
– Типа, журналист, – я пожал плечами. – Искал деревню Потаповку, да что-то не нашел. Не туда, видно, водила подбросил.
Молодые люди вошли в состояние еще большего ступора. Девушка как-то странно начала прижиматься к широкоплечему детине в ярко-красной безрукавке, со стальной, местами ржавой цепью на шее.
– А ты, типа, чего от нас ищешь? – спросил третий, худой очкарик в оранжевой рубашке с беспорядочными малиновыми пятнами.
Я отметил как неологизм выражение «чего от нас ищешь». Впрочем, в остальном лексика молодых людей не отличалась разнообразием.
– Москва где? – спросил я твердо и прямо. – И как эта станция называется?
– Что-то я не врубаюсь, – подключилась к диалогу девушка. – У тебя что, навигатор не работает? И идентификатора нет?
– Об елку разбил, – объяснил я.
– Эй, граждане полицейские! – проорал высокий парень мужикам в форме. – Тут неизвестный без идентификатора отирается!
Такого резкого «стука» от хулиганствующей молодежи я не ожидал. Это же надо – жалуются на обидчика в милицию! Почему он, однако, зовет мужчин «полицейскими»? Я не в России? Или за то время, пока я лежал в отключке, милицию все-таки переименовали, как и собирались? Действительно, какая она милиция? Известно ведь, что милиция суть добровольные народные формирования по поддержанию общественного порядка. А у нас – какая же милиция?
Лица полицейских тем временем приобрели заинтересованное выражение.
– Который? – спросил один из них подходя.
– Вот этот? – ткнул другой зачехленной короткой дубинкой мне в бедро.
И попал бы, если бы я не успел отклониться!
– Проверьте, что за птица, – предложила девушка. – Может, он радикал замаскированный?
– Ваш идентификатор? – сурово спросил старший полицейский. На его погонах было по три полосы, а на погонах его товарища – только две.
– В лесу потерял, – ответил я.
– А только что говорил, что об елку разбил! – наябедничал толстый парень. – Как можно разбить идентификатор? Только молотком!
– Пошутил, – оправдался я.
– Сейчас не время для шуток! – сурово заявил младший по званию полицейский. – Опасность терактов, высокий уровень преступности! Пройдемте, гражданин!
– И мужиками нас называл, – наябедничал очкарик. – Какие мы ему мужики? Мы – граждане! Это он – неизвестно что за личность! Может, даже радикал!
– Он за все ответит, – равнодушно пообещал старший полицейский.
– Вот как дать бы ему! – вклинился вдруг в разговор высокий, слегка подскакивая.
– Остерегитесь, гражданин, – предупредил зарвавшегося юнца полицейский, направляя дубинку в его сторону.
И ненавязчиво, но твердо взял меня под руку. Другой вытащил из кобуры на поясе устройство, в котором я заподозрил электрошоковую дубинку. Впрочем, та, которой меня пытались ткнуть до этого, была такой же. Только в длинном привинчивающемся чехле.
– Куда пойдем-то? – осторожно спросил я. – Личность выяснять?
– Что ж ее выяснять, когда у тебя и идентификатора нет? – спросил старший полицейский. И как-то странно подмигнул.
Теперь мне стало совсем не по себе. Может быть, они меня сейчас отведут к бетонной ограде да и шлепнут из табельного оружия? Странно как-то все. Явные хулиганы, зовущие для защиты полицию и оживающие, лишь оказавшись под ее защитой. Немногословные и суровые полицейские со странным подмигиванием…
Мои тяжкие раздумья прервал приятный звук – цокот каблучков по бетонному перрону. Я медленно, чтобы не спровоцировать охранявших меня полицейских, оглянулся и увидел Инну. Девушка, очевидно, заметила меня еще раньше и теперь догоняла нашу живописную группу – журналист Воронов без некоего идентификатора, конвоируемый стражами порядка. Я улыбнулся знакомой медсестре.
– Граждане, граждане! – запыхавшись обратилась девушка к полицейским. – Я из «Института К», а вы задержали нашего пациента!
Инна так и сказала – «Институт К», словно название института было настолько секретным, что произносить его вслух не рекомендовалось.
При этом старший полицейский, державший меня, дернулся, словно случайно ухватился за змею. Младший же коротко бросил:
– Документы!
Девушка подала ему небольшую пластиковую карточку, которую полицейский поспешно засунул в щель устройства, болтавшегося у него на поясе.
– Код доступа «А», ассистент главного врача, – коротко сообщил он своему напарнику.
– Не будем связываться, – буркнул мой конвоир, торопливо отпуская мою руку.
Второй тоскливо посмотрел на меня, на Инну, но спорить не стал. Похоже, этот тип надеялся получить взятку.
Стражи порядка не сказали ни «вы свободны», ни чего-то еще. Просто развернулись и пошли по перрону в противоположную сторону, будто бы никогда с нами не встречались.
– Пойдемте, Евгений! – сказала Инна.
– Куда?
– Обратно в институт! Там вас все ищут, с ног сбились! Персонал не отпускали всю ночь!
– Если меня ищут с таким рвением, то тем более не должны найти, – с усмешкой сказал я. – Что это за контора, на которую вы работаете, милая девушка?
– «Институт К», – тихо прошептала Инна. – Вам лучше не знать, чем он занимается.
– Пока что я и не хочу этого знать. Мне надо в Москву. Ты мне поможешь?
– Да! – неожиданно легко согласилась девушка.
И тут компания молодежи, которая спустила на меня полицейских, вдруг начала подавать признаки жизни.