Едва подростки зашли в кабинет, Габриэль поднял взгляд от бумаг.
— Вы закончили? — поинтересовался он без всякого интереса.
Маринетт кивнула. Адриан издал нервный смешок и взъерошил волосы.
— Отлично. Сейчас я дописываю, и мы можем заняться непосредственно работой. Советую вам, мадмуазель Чэн, позвонить родителям или друзьям. Скорее всего, это последняя возможность.
Маринетт сглотнула. Вот так, парой предложений, Габриэль полностью убил в ней все пузырьки счастья, что так долго взращивал Адриан.
— Пап… а что ты пишешь?
— Завещание.
От этого стало ещё более тоскливо. Получается, Габриэль даже не собирается жить после всей этой истории долго и счастливо?
Взгляд сам собой метнулся к Натали и Эмили. Мадам Санкёр выглядела вполне довольной тем, что просто стоит рядом с давно умершей подругой. А вот мадам Агрест со всей её цыганской мишурой и бесчисленными монетами на юбке совсем не обращала внимание на происходящее в кабинете. Она была так увлечена происходящим снаружи, что даже не посмотрела на вошедших. И это напомнило Маринетт такую же сцену: она наедине с Эмили, в их с Котом кухне, и Эмили смотрит в окно… только вот Кота рядом уже нет.
— У меня нет телефона.
Габриэль вернулся к бумагам. Перьевая ручка в его пальцах блестела золотом на особо резких поворотах, и даже сгустившиеся вокруг мужчины тени не могли заглушить эти искры.
— Можете взять мой. Вы же помните номера?
Маринетт кивнула. Номер Альи и матери она знала наизусть.
Первой она решила позвонить подруге. Алья, как и всегда, не поднимала трубку: вместо её недовольного приветствия, — время было поздним, около десяти вечера, — Маринетт услышала весёлый голос автоответчика. «Это Алья Сезер, и, если вы не Ледибаг, то вряд ли я подниму трубку. Говорите после сигнала что хотите, прослушаю потом. Начинайте: би-ип!»
Пару секунд Маринетт молчала. Адриана не было рядом, — он подошёл к Натали и матери, и теперь тихо переговаривался с ними, — и справляться с эмоциями ей пришлось самостоятельно.
— Аль… я тут по такому делу, — нервный смех. — Ну, по ледибаговскому. Я вроде как собираюсь ввязаться в авантюру, и неизвестно, выживу я или нет. Месье Агрест завещание пишет… зато мы с Адрианом теперь вместе. Он Кот, знаешь? Круто же…
На глаза у Маринетт набежали слёзы, и девушка быстро их стёрла. Не сильно это помогло, потому что вслед за первыми каплями полились другие.
— Мы столько друг от друга бегали, а теперь, когда наконец знаем… когда мы выиграем, Сезер, я отведу тебя в самый крутой Дисней-Лэнд в мире, честное слово. Без Сапотисов и без парней, ладно? Только ты и я.
У неё даже не было салфеток, чтобы высморкаться.
— Слушай… я люблю тебя. Ты была… ты отличный друг. И ты определённо будешь моей подружкой на свадьбе, ясно? Ты и… и Хлоя, наверное. Она, оказывается, хорошая… люблю тебя. Передавай Нино привет. Мы с Адрианом не помним его номера.
Она махнула Адриану рукой, но Агрест отрицательно покачал головой. Губы у него при этом кривились совсем не в весёлой улыбке.
— Он прощаться не хочет. Скотина ушастая. По-позитивная. Пока, Алья. До встречи.
Наверное, даже хорошо было, что Алья не взяла трубку. Иначе они бы рыдали друг на друга до тех пор, пока обе не охрипли бы.
Номер матери Маринетт помнила с сопливого детства. Это вообще была первая комбинация цифр, которую она выучила в своей жизни.
К несчастью, Сабин Чэн трубку подняла после первого же гудка.
— Маринетт, это ты?
Маринетт хлюпнула носом и кивнула. Спохватившись, она неловко рассмеялась.
— Да, мам, я. Ты как узнала? Я же с чужого номера.
— Материнское сердце, если угодно. Где ты? Уже поздно, а дома тебя нет.
Губы у Маринетт пересохли в мгновение ока. Врать матери было противно до слабости в коленях.
— Слушай, я, наверное, переночую у друга…
— Маринетт.
Дюпэн-Чэн снова хохотнула. Глаза у неё слезились не переставая, а губы кривила истерика, тщательно сдерживаемая на поводке.
— Слушай, мам. Помнишь, мы с тобой в интернете слушали запись… там мужчина позвонил в 911 с падающего самолёта и просто говорил о том, как он любит свою семью?
Сабина молчала пару секунд, после чего уточнила совершенно спокойным голосом:
— И ты сейчас на этом падающем самолёте?
Маринетт опять кивнула.
— В каком-то смысле.
— И парашюта нет?
— Нет. Тут даже двери на выход запаяны.
— Я люблю тебя, милая.
Улыбнувшись сквозь слёзы, Маринетт прижала телефон к уху двумя руками. Так себе имитация объятия, но хоть что-то.
Если Сабин Чэн становилась каменно-спокойной, значит, внутри у неё слишком много эмоций — это знал каждый, кто общался с ней хоть сколько-то долго. Маринетт в каком-то смысле пошла в мать этим. Сначала спокойствие, потом истерика.
Сколько же раз эта черта, перенятая от матери, спасала Ледибаг и Коту жизнь — не сосчитать.
— Я люблю тебя, мам. И папу. И дядю, хотя его не так сильно. Вас… очень. А папа?..
— Уже спит. Разбудить?
Маринетт подумала про отца. Про её милого, любимого отца, у которого были проблемы с лишним весом и, как следствие — слабое сердце. Известие о «самолёте без парашюта» могло бы стать последней новостью в его жизни.
— Нет!.. нет, не надо. Скажи, что я у друга. Утром. Хотя, скорее всего, до утра всё решится, и я сама вернусь, чтобы сказать. Ну или…
— Никаких «или». У тебя комната не убрана.
— Посадишь папу на диету, если я не вернусь?
— Он и без этого похудеет. Так что лучше возвращайся и сама заставляй его есть исключительно сырые овощи. Маринетт, — голос матери дрогнул, — на самолёте точно нет парашюта? Ни одного?
Вместо ответа Маринетт всхлипнула. Был бы способ избежать финального сражения, — господи, какая же всё-таки пошлость, будто бы она попала в какую-то игру или мангу, — она бы так и сделала. Схватила бы Нуара за хвост и рванула вместе с родителями и друзьями куда-нибудь на острова, где тепло и рыбки.
Сабине этого хватило.
— Береги себя, милая, — сказала женщина едва дрожащим голосом. — И Адриана тоже. Я всё ещё рассчитываю стать бабушкой.
Маринетт рассмеялась сквозь слёзы.
— С этим возникли некоторые трудности…
— …о которых ты расскажешь мне лично. А теперь иди и надери всем акумам в мире задницы, как это делают женщины из семьи Чэн. Поняла меня, малышка?
— Да. Пока, мам.
— Я сделаю на завтрак вафли.
Маринетт едва попала пальцем по кнопке отбоя. Вот же упёртая… Сабин знала, что её дочь ни за что не пропустит завтрак с вафлями.
Значит, придётся возвращаться.
Немного успокоенная этим, Маринетт уже хотела было вернуть телефон владельцу, как остановилась и посмотрела на экран. Был ещё один номер, который она помнила наизусть — слишком много в первых классах начальной школы они обменивались с владелицей этого номера гадостями, пока Сабина случайно не прочитала пару сообщений. Ох и всыпали же Маринетт тогда… это были её первые и последние матерные смс в жизни.
Поэтому она открыла сообщения и начала новое — как когда-то давно, только совсем без ругательств.
Перечитав получившееся, Маринетт удовлетворённо вздохнула и отправила свою маленькую исповедь. Говоря откровенно, Маринетт никогда не думала, что напишет что-нибудь приятное Хлое, но вот, глядите: меньше чем в двух смс она признала, что Буржуа, хоть и заноза, всё-таки неплохая девушка. Смелая, уверенная и преданная — хотя бы Сабрине. Самоотверженная, капельку безрассудная и очень, очень хорошая. Маринетт даже подписалась в конце, чтобы у Хлои не возникло сомнений в личности отправителя.
Ответ, кстати, пришёл почти сразу и заставил Маринетт насмешливо фыркнуть.
Ну конечно.
Это же Хлоя.
«Не знаю, что ты там задумала своим тупым мозгом, Дюпэн-Чэн, но, если твоя идиотская идея не сработает, то я разорву все фотки Адриана у тебя дома. Так что лучше бы тебе победить всех этих идиотских акум и спасти свою святыню.