— Лучше попридержи свои фантазии при себе, Кот. Нам только телепортации от злодеев не хватало.
Нуар извинительно улыбнулся и переключился на разглядывание Парижа. Габриэль и Эмили, больше похожие на два странных манекена, тоже не сводили взглядов с того, что происходит внизу.
— Слышите шум? — спросил Кот через несколько минут.
Маринетт кивнула. Похожее гудение она уже слышала от толпы, когда Чудесные шли на интервью к Шамак после происшествия с Электриком.
— Вряд ли это акума, — сказала она. — При них обычно наоборот становится слишком тихо, ни людей, ни птиц.
Кот задумчиво почесал ухо. Габриэль переглянулся с Эмили.
— Проверить в любом случае стоит, — сказала женщина.
Тотчас возница, без всякой на то команды, натянул вожжи, и Маринетт пришлось снова вцепиться в борт колесницы. Сфинксы, недовольные подобным обращением, встали на дыбы, — это вообще реально, если они говорят про львов, пусть и с человеческими головами? — но после всё равно повернули, соглашаясь с волей своего хозяина.
По мере приближения шум становился всё громче. Уже через минуту было ясно, что внизу, на улицах, разворачивается если не полномасштабный митинг, то хотя бы крупное шествие. Крики восхищения, возгласы обожания, одиночные счастливые визги — всё это сливалось в одну непередаваемую какофонию тысячи глоток, слитую в едином экстазе.
— Может, внизу распродажа? — с ухмылкой предположил Нуар. — Миледи, ты захватила карточку? Моя, кажется, осталась в нашей квартирке.
Ледибаг ткнула его в бок, но ухмылки сдержать не смогла. Придурок.
Некоторое время Колесница медленно перемещалась над толпой, текущей куда-то. Казалось, это шествие имеет определённую цель… только вот Маринетт никак не могла понять, какую именно.
— Это точно акума, — сказал Габриэль. — Молодец, Адриан.
От простой похвалы её котёнок расцвёл, и Маринетт грустно улыбнулась. Интересно, как сложилась бы его семейная жизнь, если бы Талисманов и всего этого волшебства просто не было? Наверное, он был бы счастлив.
Колесница чуть ускорила свой бег, и уже скоро Маринетт увидела, куда стекалась вся эта восхищённая, ослеплённая счастьем толпа. На статуе, посвящённой парижским героям, словно на троне, восседал акума — такой яркий, и, чёрт возьми, прекрасный, что у Маринетт в который раз за день выступили слёзы на глазах.
Кот чувствительно ущипнул напарницу за бок, и Маринетт моментально пришла в себя. Нуар подмигнул ей.
— Моя леди может восхищаться только мной, не так ли?
— Так. Спасибо.
У Эмили и Габриэля, казалось, не было никаких проблем, чтобы смотреть на демона, наслаждающегося восхищением вокруг себя. Люди текли к нему полноводной рекой, и, приближаясь совсем близко, вспыхивали, как спички — тело акумы состояло из ярко-жёлтого прекрасного огня.
— Как мотыльки, — пробормотал Нуар, передёргиваясь, когда очередной человек вспыхнул. — Ужас.
Сгоревшие дотла не исчезали, но становились тенями — бледными копиями самих себя. Понурые, они шли за спину своего кумира, — Маринетт предложила Коту назвать так акуму, и Нуар тотчас согласился, — и оставались там, покорные его воле.
Вот такого они с Нуаром точно не придумали бы. Кумир уничтожал своих почитателей, чтобы на выходе получить идеальных и послушных рабов. Грозная армия: ни потребностей, ни страха, ничего. Только слепое обожание божества и готовность сделать за него что угодно.
Акума, естественно, увидел их. Его голова не была похожа на человеческую; фигура также не могла сравниться с гуманоидной. Он весь был — чистое пламя ярко-жёлтого цвета, квинтэссенция восхищения и красоты в этом мире. То, что заменяло ему лицо, — неоформленный рот и белые пятна глаз, более ничего, — могло возникнуть в любом месте его бесформенного тела.
Заметив своих противников, акума отрастил из пламени нечто, напоминающее руку, и лениво помахал. Нуар потёр шею и посмотрел на Ледибаг.
— У нас есть план?
— Пожарный гидрант? — предложила Маринетт первое, что пришло ей в голову.
— У меня есть идея получше, — сказала Эмили, доставая карту из юбок. — Башня.
В этот раз Кот идею матери не понял.
— Как нам…
— Просто смотри.
Возница хлестнул кнутом, и сфинксы, улегшиеся было, сорвались с места. В несколько кругов они поднялись так высоко, что люди внизу превратились в неразличимое тёмное месиво. Огонёк акумы сверкал так же ярко, как и вблизи, и был столь же привлекателен.
Эмили на секунду замерла, а затем быстрым мощным движением выкинула карту вверх, к мягкому белому пуху облаков. Звон монет на её юбке был подобен тризне в честь акумы. От Башни, выбранной Тарологом, разрослась такая непроглядная чернота, что на секунду Маринетт показалось, будто наступила ночь.
Но это была не ночь, нет. Эмили использовала самую разрушительную карту колоды самым тривиальным способом: перенесла в реальность из-за Граней бушующую бурю, что когда-то изобразила на карте Памела Смит.
Громыхнуло так, что Кот в панике закрыл звериные уши. Маринетт положила свои ладони поверх чёрных перчаток. Да уж, не везло сегодня Нуару с его обострённым восприятием.
— Бедняга. Держись, котёнок.
Они оказались в оке бури, если Маринетт не путала термины: вокруг них бушевала гроза, скрежетал гром, лились бесконечные потоки дождевой воды, однако на колесницу не попало ни капли. Внизу скулил акума, пытающийся спрятаться от водяных капель; дождь следовал за ним как приклеенный.
Импульса волшебства хватило минут на десять. Возница спустил людей вниз, к бессознательным невольным фанатам Кумира, и к нему самому — к тому, что от него осталось.
Сколько бы огонь ни пожирал людей, он всё равно оставался огнём, и вода хорошо сделала своё дело. От огромного пламенного голема остался крошечный комочек тепла, не больше монетки. Маринетт с особым удовольствием раздавила бледно-жёлтое напоминание о былом могуществе и растёрла участок асфальта ногой, чтобы не оставить в живых ни одной искорки.
— Какой возмутительно-идиотский конец, — прокомментировал это Нуар.
Маринетт цыкнула.
— Как ты там говорил раньше? Это наш город, и им не стоило приходить на чужую территорию.
Кот улыбнулся, — это была мягкая влюблённая улыбка Адриана, которую Маринетт обожала всем сердцем, — и поцеловал её руку.
— Несомненно ты права, миледи. И каждый, кто посягнёт на нашу территорию, будет растёрт под твоим каблучком, не так ли?
— У меня нет каблуков.
— М-да, промашка. Под твоей нежной пяточкой?
Она вытянула руку и закатила глаза.
— Пошли. То, что у нас получилось с одним акумой, не значит, что второй при этом убежит в панике.
Статуя героев была оплавлена наполовину, фигура Ледибаг, что была сверху, превратилась в кусок мягкого металла. Неживому Коту, хоть и досталось меньше, тоже было не позавидовать.
Маринетт только надеялась, что они с напарником не повторят судьбы их статуи.
Они вернулись на колесницу, которая почти сразу пришла в движение. Едва удержав равновесие, герои вернулись к своему посту у борта транспорта.
— Никогда больше, — бормотала Ледибаг, сглатывая тошнотную слюну, — никогда!
— Карты одноразовые, — постарался ободрить её Кот Нуар, — так что вряд ли нам удастся ощутить это удовольствие ещё раз, миледи. Надо просто потерпеть.
Маринетт поморщилась и прижала ладонь ко рту.
— По-моему, Тикки переела печенья, — пожаловалась она, — потому что ну не может меня так тошнить после нашего обеда. Я не так много съела!
Кот пожал плечами. У него таких проблем не возникало: Плагг был известным обжорой, и сыр мог поглощать воистину в неограниченных количествах.
— Куда сейчас, мам? — спросил Нуар у Эмили.
Таролог вздохнула — почти по-человечески устало, если учитывать, что с ощущением каких-либо эмоций у неё были большие проблемы.
— Колесница доставит нас ко второй акуме, после чего уйдёт обратно за Грани. Ему и так нелегко оставаться в мире. Дальше всё будет зависеть от вас. Скорее всего, придётся принять бой.