— Мне жаль, Адриан, — услышала Ледибаг голос Эмили.
После этого наступила тишина. Звуки словно кто-то выключил пультом, до того неожиданно всё оборвалось. Не было никакого плавного перехода от громкости к молчанию, всё произошло в одну секунду. Тишина ударила по ушам, дезориентируя и выбивая дыхание.
Или же в последнем виноват поцелуй?
Она отстранилась от Кота. Нуар не выпускал её из рук, да и самой Ледибаг было попросту страшно смотреть куда-либо кроме его глаз.
— Нам нельзя умирать ни в коем случае, — прошептала Маринетт.
— Почему? — таким же шёпотом ответил Адриан.
— У меня заготовлены подарки для тебя на ближайшие полгода.
Нуар хмыкнул и криво улыбнулся. Он уже не плакал — минутная слабость прошла, как и у Ледибаг. Слёзы всё равно были бы бесполезны.
Ничего не происходило.
— Надо посмотреть, — сказала она.
— Не хочу.
— Надо, котёнок.
— Тогда я первый.
Он рукой закрыл ей глаза и поцеловал дрожащие веки, прежде чем отстраниться. Ледибаг замерла, не в силах разлепить ресницы. Она бы простояла так целую вечность, если бы не голос Адриана:
— Маринетт… открой глаза.
Она послушалась — и тотчас выдохнула. Рядом не было ни единой души, ни следа акум, картин, людей, ничего. Только Кот рядом с лежащей на полу Эмили.
Эмили?
Преодолевая слабость в ногах, Маринетт двинулась вперёд. Дойдя до Кота, она опустилась на корточки и посмотрела на лежащую перед ними женщину.
Эмили Агрест была мертва. В её руке оказалась зажата карта, Шут, потускневшая и надорванная с одной стороны.
— Она… она использовала карту, чтобы, видимо, закрыть Грани. Она же перемещалась благодаря Шуту…
Нуар медленно опустился на корточки и коснулся подола юбки матери. Маринетт обняла Кота, не сводя глаз с неподвижного тела.
— Ясно, почему она медлила, — Адриан рвано вдохнул. — Кому захочется умирать… я тоже медлил, когда…
— Тихо. Тихо, Адриан, всё будет хорошо.
Он мотнул головой, и Маринетт была с ним согласна — не будет. Есть такие вещи, которые времени не в силах исправить, и смерть одна из них.
— Надо… надо её похоронить. И найти отца.
Прикусив губу, Маринетт кивнула. Почему-то ей казалось, что хоронить придётся двоих.
Идти по вымершему Лувру было просто неприятно. Площадь перед музеем тоже оказалась пустой, как в ужастиках, и её герои преодолели как можно быстрее. Запрыгнув на крышу, на которой они оставили Габриэля, Адриан глухо застонал: его отец был мёртв.
Габриэль лежал там же, где встал на колено, чтобы помочь им дойти до акумы. Видимо, сказался перерасход сил и изношенность его организма; не зря силы Бражника пропали, так и не доведя героев до музея.
Адриан подошёл к Габриэлю и уложил мать рядом с ним. Аккуратно провёл когтистой ладонью по волосам отца. Синхронизация спала, и Камень Чудес Мотылька лежал рядом с шейным платком мужчины.
— Забери его, — сказал Адриан. — Забери, иначе я его разломаю.
Маринетт поспешила снять Талисман и отойти в сторону. В таком состоянии Адриан действительно мог наделать глупостей, просто из-за того, что не думает о последствиях. Кот вообще был порывистым, из-за чего частенько страдал.
Не для того они столько мучились с акумами, чтобы уничтожить последнюю надежду на нормальную жизнь. Грани просто лопнут без Нурру, как без последнего Стража.
Ледибаг отошла от Кота и достала подарок Супер-Шанса. Крошечный лотерейный билетик с двадцатым номером. Может быть, ей повезёт, если она использует Восстановление? Оно могло воскрешать, Ледибаг убеждалась в этом едва ли не с каждым нападением акумы. Пусть удачи, что осталась у Маринетт, хватит ещё на одно чудо, ну пожалуйста!
Не повезло.
Чудесное Исцеление вернуло всё на свои места: людей, машины, звуки, Париж. Но не вернуло Габриэля и Эмили.
Маринетт сняла синхронизацию с Тикки и прикрепила брошку к лацкану своего пиджака. Возникшему перед её лицом Нурру она слабо улыбнулась.
— Всё закончилось, маленький мотылёк, — сказала она.
Нурру тревожно хмурил надбровные дуги, — бровей у него не было, — и с болью смотрел на Маринетт.
— Не совсем, Хранительница. Мой цикл всё ещё не перезапущен. Я слишком долго его сдерживал, и теперь не могу завершить его сам. Эмили говорила, что Колесо… Ты не могла бы?..
— Конечно.
Она осторожно подошла к Коту и положила руку ему на плечо. Нуар скинул её ладонь и по-животному отполз в сторону, даже не посмотрев на собственную девушку. Маринетт вздохнула и склонилась над юбками Эмили. Где-то у неё ещё были карты…
Да, вот они. Маринетт вытащила оставшиеся два картонных квадратика и отдала один из них Нурру. Мотылёк с благодарностью принял его и сразу же использовал: впитал мягкий золотисто-красный цвет, вышедший с картинки.
— На этом всё? — спросила Маринетт.
Нурру прислушался к собственным ощущениям.
— Думаю, да. Хотя я не чувствую никаких изменений.
— Может, их и не должно быть. Я тоже не замечаю различий, когда у меня день рождения.
Мотылёк робко улыбнулся и подлетел к Эмили. Усевшись на её живот, он принялся гладить его, как маленький ребёнок.
Это было слишком. Маринетт ощутила, как у неё задрожали губы, и отвернулась. Скольких носителей хоронят квами за время своей жизни? И сколько носителей рискуют собой ради своих маленьких помощников?
Кот подполз обратно к родителям, и Маринетт отошла. На крыше было прохладно, ночь выцвела до хмарных серых сумерек. Неуютно поёжившись, Маринетт обняла себя и принялась растирать руки в попытках избавиться от нервной дрожи.
И, естественно, ей не добавило спокойствия, когда кто-то помахал ей с другой крыши.
Маринетт увидела это движение уголком глаза и почему-то решила повернуться. Чтобы посмотреть, кто мог разгадать тайну её личности, как сказала она сама себе. А повернувшись, Маринетт застыла: на крыше стояла она сама.
Нет, стоп. Это была не она. Девушка на крыше была младше на пару лет, да и волосы у неё были чуть длиннее, хотя и такие же тёмно-синие. Голубые глаза, казалось, подсвечивались изнутри. Девушка стояла не так далеко, и Маринетт могла даже разглядеть выражение искренней радости на её лице.
Короткие шорты, розовая рубашка, тёмный пиджак. Маринетт одевалась похоже, но немного не так — она терпеть не могла открытые ноги. Зато племянница матери, с которой Сабина иногда сравнивала дочь, очень любила именно такой стиль. Да и в общем в Азии мода на оголённые ноги и полностью закрытый верх…
С другой крыши, отчаянно пытаясь привлечь внимание Маринетт, махала руками давно мёртвая Бриджит Чэн.
Маринетт подошла ближе к краю, опустив руки. Ну, хватит. Слишком много в её жизни странностей, чтобы ещё и на мёртвую девочку реагировать.
Бриджит тем временем словно пыталась что-то до неё донести. Она прыгала на месте, размахивала руками, даже кричала что-то, приложив ладони ко рту рупором. Бесполезно: с её стороны не доносилось ни единого звука.
Тогда Бриджит покопалась в карманах и достала из одного лотерейный билетик. Тот самый, с крупной двадцаткой. И ткнула этим билетиком в сторону Маринетт, другой рукой при этом указывая пальцем на ладони Дюпэн-Чэн.
— Какого чёрта тебе…
Маринетт посмотрела на свои ладони, и оборвала себя на полуслове. В руке она держала помятую карту Таро, Страшный Суд. Двадцатый аркан. Как двадцатка на лотерейном билетике.
Бриджит, убедившись, что её послание поняли, весело, но беззвучно рассмеялась. Маринетт несмело улыбнулась следом. Кажется, преждевременные похороны откладывались.
Бриджит ещё раз махнула рукой, вновь привлекая внимание. На этот раз выражение лица у неё было неуверенное и даже раскаивающееся. Указав на Адриана, она положила руку себе на грудь и сжала кулак.
Ей было жаль. И, судя по глубокому поклону, она просила прощения за свои действия.
— Я передам, — пообещала Маринетт.