Ах да, я же спустилась за водой… Как назло, пить перехотелось.
Глаза постепенно привыкли к полумраку, и теперь я хорошо различала Антона, более светлым пятном выделявшегося на фоне стены. Белая футболка, джинсы и, кажется, он был босиком. Как, впрочем, и я.
В горле пересохло, а на душе становилось все более маетно. Наверное, потому что сама не понимала, почему стою здесь, не решаясь уйти, и, чтобы разорвать эту непонятную тишину, шагнула к нему.
- Антон.
- Что?
- Поцелуй меня.
Не знаю, кто больше опешил от моих слов, похоже, все-таки я сама. Но ко мне повернулся всем телом, встав так, что лицо оказалось в тени.
- Утром будешь жалеть.
- Плевать. Заткнись и целуй.
И сама, пока не передумала, схватилась за его шею, прижавшись губами, куда попала. Надо сказать, попала я, куда и планировала.
Антон тяжело выдохнул, не пытаясь ни оттолкнуть, ни прижать, но наклонился, чтобы мне не приходилось тянуться и вставать на цыпочки.
Поцелуй получился вполне целомудренным. Первые секунды три.
- Вот шальная… - Он все же отодвинулся, хотя и обхватил моё лицо руками, проводя большими пальцами по щекам, отбросил мешающиеся пряди волос. – Потом не жалуйся.
Ставший жестким захват ладони на затылке, и болезненная сила, с которой он впился в мои губы. Так, что я охнула, но не отпрянула, наоборот, сама вцепилась в его плечи, будто боясь, что сбежит. С жадным нетерпением принимая каждое касание языка, почти насилующего мой рот, прижимаясь всем телом. Грудью, животом и бедрами, так плотно, чтобы между нами и воздух не проникал.
Наверное, и ногу бы на него закинула, если бы Антон не опередил меня, обхватив второй рукой за талию и приподнимая. То, что он не просто поднял, но и куда-то перенес, поняла, когда он опустил меня на нечто твердое. Наверное, стол, потому что поверхность была не только твердой, но и холодной, отчего неприкрытые участки кожи покрылись пупырышками. Или это от звенящего в воздухе возбуждения?
Притиснувшись ко мне всем телом так, что мне только и оставалось, что обхватить его за пояс ногами, Антон резко отпрянул.
Тяжелое рваное дыхание, поджатые губы и взгляд, от которого мне одновременно хотелось дернуть его на себя, чтобы прижаться кожа к коже, и прикрыться, пряча резко выделившиеся под тонкой натянутой тканью соски. И непонятно, отчего дрожь по телу, от нервного ли ожидания, отдающего тягучей сладкой истомой внизу живота и болезненной жаждой налившейся от возбуждения груди, или от жесткого камня, щедро делящегося холодом с моими бедрами. Хотя, если так пойдет и дальше, я этот камень могу и расплавить…
Антон подчеркнуто неторопливым жестом положил ладонь мне на шею, обхватывая горло, и наклонился, прижавшись чуть колючей щекой к моей скуле. В этом движении было что-то такое первобытно-правильное, что я боялась даже моргнуть, впитывая каждое его касание, каждый вдох. Едва ощутимое прикосновение губ к мочке уха и немного ниже. Ещё ниже, вдоль шеи к ключице, и от этого медленного движения у меня перехватило дыхание.
Кончик его языка, прижавший отчаянно пульсирующую вену, и осторожное, но чувствительное касание зубами…
Кажется, я теперь понимаю, почему вампиров представляют совратителями юных девиц. И девиц тоже понимаю, потому что совратиться хотелось до нервной дрожи.
И хотя немного саднящее горло сводило спазмом неудовлетворенного желания, я прекрасно понимала, что он хочет этим показать. Что он не человек, и я должна или принять это, или сейчас заорать благим матом, отбиваясь и требуя немедленно убрать клыки от моей вены. И то, что будет потом, полностью зависит от этого моего выбора. Не было ни стеснительно, ни страшно, наверное, все выделенные на ближайшие дни эмоции я потратила за это сумасшедшее сегодня, и теперь хотелось только чувствовать себя не только живой, но и желанной. И жалеть утром не стану, пусть не надеется.
Хотелось стянуть с себя пижаму, а с него футболку и прижаться к твердой груди, глубоко втянуть запах его кожи, может, даже слегка прикусить, чтобы узнать, какой он на вкус…
Поэтому я чуть повернула голову, давая лучший доступ к своему горлу, и потерлась грудью о его плечо, запуская пальцы в короткие волосы на затылке.
Антон что-то хрипловато выдохнул мне в ключицу и разжал зубы, оставившие чуть ноющий след. Глядя мне в глаза, медленно потянул вверх пижамную майку. Мне осталось только приподнять руки, чтобы ему было удобнее. И нетерпеливо дернуть его футболку, в конце концов, у нас в стране равноправие.