- Нас не существует. О химерах не говорят, делают вид, что нас в принципе нет и никогда не было. Это все равно, что для обычных людей помесь современного человека и обезьяны – вроде, и занимательно, и жалко, оно не виновато, что кому-то захотелось провести эксперимент, но с морально-этической точки зрения вообще не имеет права на существование. Думаю, если бы не то, что любой из нас может дать отпор, перебили бы по-тихому. Ну, и ещё тот факт, что нас нет, но о нас все знают. И если когда-нибудь попытаются передавить, это вызовет ненужные вопросы и волнения. Пока всё в не очень стабильном, но равновесии, и если поднять вопрос уничтожения химер, на создание которых Совет дал негласное разрешение, оно может нарушиться.
- Трындец.
Алесю я отпустила, потому что стоять, согнувшись, было не очень удобно, да и ей объятия, похоже, особой радости не доставляли. Заговорив, она это только подтвердила:
- Ты прости, что я так реагирую, просто не привыкла, что кто-то, знающий, кто я такая и что могу, вот так запросто дотрагивается.
- Я поняла. Сколько вы были женаты?
- Почти три года. Я стала совершеннолетней, он натренировал меня ставить щиты, которые не смогли пробить во время тестирования, поэтому меня сочли условно не опасной.
- Это как?
- За мной признали право жить обычной жизнью, но я обязана раз в несколько месяцев проходить кое-какие мероприятия, подтверждающие, что за это время не слетела с катушек. Антон в глазах общественности остается моим куратором, и если я пойду творить террор, он будет нести равную со мной ответственность.
Зашибись перспектива...
- А тебе хочется творить террор?
- Прямо сейчас мне хочется понять, что происходит, и кто та тварь, которая пытается раскачать лодку.
- Подожди, у меня есть ещё пара вопросов. – Если честно, вопросов у меня было столько, что выделить какой-то конкретный было довольно трудно. Но кое-что не терпело отлагательств. – Это он тебя устроил на работу с детектором лжи?
- Нет, я соучредитель фирмы, которая этим занимается. Когда отца признали недееспособным, единственным наследником стал его брат, официально не было ни жены, ни детей. Не знаю, как, но Антон добился, чтобы недвижимость и доли в бизнесе дяди переписали на него. А при разводе я у него якобы это всё отсудила.
Глава 19
От медленно поглаживающей мою спину ладони разбегались мурашки, но просить убрать руку я и не подумала. Разве что иногда чуть поеживалась, когда кончики пальцев оказывались опасно близко к ребрам, однако Антон не наглел и до откровенной щекотки не опускался.
Говорить было лень, спать тоже не хотелось, скорее, дремать, развалившись на кровати утомленной, но очень довольной морской звездой. И если бы не ворох мыслей, которые я не передумала за прошедшие полдня, так бы и сделала. Сейчас же почти прижалась носом к его груди и вдыхала вкусный запах влажной кожи, пользуясь тем, что Антон и сам разлегся с видом обожравшегося кота, вон даже глаза прикрыл, делая вид, что не замечает моего пристального внимания. Только уголки губ дрогнули, когда я добавила настойчивости во взгляд, но хватило его ненадолго:
- Что?
- У меня снова есть вопросы.
- Господи… - Попытка спрятаться под подушку результатов не принесла, когда не надо, я умею быть настойчивой.
- Почему ты не сказал, что Алеся твоя сестра?
Сдался Антон только тогда, когда перетягиваемая за уголки наволочка начала трещать.
- Чтобы ты меня объявила законченным извращенцем?
В принципе, он не так уж ошибается…
- Зато тогда была бы минус одна жена.
- И плюс долбанутая семейка. Она у меня и в самом деле такая, но зачем же сходу этим ошарашивать. – Пока я размышляла, что бы спросить следующим, он поймал меня, перевернул на спину и распластал по матрасу, запрокинув руки за голову. Если учесть, что одеться никто из нас не удосужился, поза получилась ну, очень многообещающая. Но вместо того, чтобы продолжить процесс, ради которого мы, собственно, собрались на одной кровати, провел большим пальцем под грудью. Понятно, опять моя татуировка покоя не дает.
- Баш на баш. Расскажи про татуху. Это латынь?
- Ага. «Fac fideli sis fidelis».
- Не знаю, как переводится, но первое слово мне нравится.
- Пошляк. «Будь верен тому, кто верен», - я взбрыкнула коленями, но сбросить с себя Антона не смогла. Кажется, он моего демарша даже не заметил, поглаживая и черную вязь, и грудь, и вообще всё, что попадалось под руки. – Моя очередь. Что ты узнал вчера от моего сторожа?
Он перестал гладить, чем не обрадовал. А потом и вообще отпустил, и этим вовсе огорчил. Улегся рядом, подсунув руку мне под плечи и снова подтянув к боку. Ну, ладно, можно и так.