От спортивной площадки непосредственно к жилым пятиэтажкам вела аллея из растущих по обеим сторонам тротуара деревьям. Когда-то они активно плодоносили, и Вадим помнил, как он даже собирал упавшие, если не мог достать те, что висели на ветвях, персики и абрикосы, которые, казалось никогда не прекращали созревать.
Воспоминания накатывали на него одно за одним, наполняя окружающее пространство образами и звуками, которые будто воздушный ситец покрывал пустые коробки зданий и потрескавшиеся от жары деревья. Он помнил как необычно ярко они цвели, хотя в детстве всё гораздо ярче. Потом краски окружающего мира становятся более тусклыми, хоть бы в реальности они и оставались такими же.
Он подошёл к одному такому дереву и провёл рукой по стволу. Из-под осыпавшейся пыли и песка проступила вырезанная кем-то надпись "Саша+Маша". Тьфу ты! И здесь умудрились попортить растение! Никогда не понимал желания что-то вырезать на живом дереве.
Сейчас, правда, любое из здешних деревьев было сложно назвать живым. Вадим протянул руку к веточке и потянул на себя - она с хрустом легко отломилась, сбросив с себя накопившуюся пыль. Он повертел её в руке и бросил на землю.
Поправив купленную когда-то в Тунисе куфию (он не любил называть её арафаткой) так, чтобы она закрывала органы дыхания, он двинулся по высохшей аллее прямо к расположенным неподалёку зданиям.
Дышать сквозь куфию было не сильно приятно, но зато арабский клетчатый платок спасал от ветра, который то и дело налетал жаркими порывами и так и норовил бросить в лицо очередную порцию песка, который и так уже скрипел на зубах.
Фруктовые, и не только, деревья, за которыми когда-то следили и планомерно поливали, сейчас стояли абсолютно высохшие, они, казалось так и скoнчались, моля небо хотя бы о глотке спасительной влаги. Но так и не дождались не капли.
С водой здесь были явные проблемы, если судить по окружающей обстановке и вообще по климату. Вадим не помнил, чтобы они испытывали какие-то проблемы с водоснабжением, но, возможно, воду качали из водоносных пластов насосы, которые работали на дизеле или - он взглянул на висящее в зените светило - от солнечной энергии. Другое дело, что солнечные панели у него в памяти не запечатлелись, всё-таки они получили распространение гораздо позже, а насосы без человека (если их вообще не вывезли) долго не проработают.
Завозить воду цистернами? Может быть. Не зря же здесь построили целую железную дорогу. Но кроме старого локомотива, замеченного в тоннеле, Вадим, не видел никаких других частей подвижного состава.
Жара. Вадим начинал преть в своей походной куртке, из-под бейсболки струился струился пот, оставляя на лице грязные полосы. Но снимать их было пожалуй даже опаснее, чем оставлять на себе. Лучше скорее попасть в тень, и там хоть как-то охладиться, чем схватить солнечный удар плюс солнечный ожог. А крем от загара так уж получилось он брать не стал. Вот совсем не рассчитывал попасть в подобное пекло. Уши начинало неприятно щипать.
Вадим достал фляжку и сделал небольшой глоток, вода была тёплой и имела привкус металла, видимо из-за материала, из которого была сделана. Метал нагрелся и стал вступать в реакцию с водой. Задерживаться он здесь надолго не собирался, но к воде всё-таки стоит относиться экономнее, особенно в отсутствие известного источника воды. Кстати, неплохо было бы его поискать. Чисто на всякий случая.
Он продолжал идти по городку, глядя по сторонам, и в памяти всплывали давно забытые образы из детства. Здесь они гоняли с такими же сопливыми мальчишками мяч, здесь стоял ларёк с мороженым (блин! они сюда даже ларёк притащили!), здесь знаменитая на всю Россию ещё с советских времён жёлтая бочка с квасом. Собственно, она до сих пор здесь стоит, только покрышки на колесах уже давно рассохлись, потрескались, и бочка стояла на одних диска, на которых неровными кусками налипли остатки черной резины.
Видимо её посчитали недостаточно ценным активом, чтобы забрать с собой... эмм... на материк?.. на большую землю?... Вадим всё ещё не определился в терминах. В общем бочку бросили, чтобы не тратить на неё время, силы и топливо.
Всё-таки вопрос, почему люди покинули это место, оставался для него открытым. Как же он сейчас жалел, что не знал обо всём этом раньше! Он смог бы задать столько вопросов своим родителям. Другое дело, стали бы они отвечать, ведь все эти годы они если и не хранили молчание, то отделывались общими фразами. Видимо они надеялись, что их сын устанет задавать вопросы и в итоге примет их объяснения, какими бы они не были.