Уивер наклонил голову, принимая ее слова. Служанка встала у стены со скучающим видом. Исподтишка женщина зорко глазела на Диджле, и осман невольно смущался.
- Я тоже рад, что вы явились, баронесса. Надеюсь, с тюрьмами покончено.
- Госпожа фон Бокк хочет видеть вас вечером у себя, - сказала София. – Теперь тетушка утверждает, что сразу догадалась, кто вы такой. После того, как всплыло ваше прошлое здесь, я рассказала, что это вы меня спасли. Теперь дядюшка хочет засвидетельствовать вам свое почтение и говорит, что в нашем доме вы всегда желанный гость. Они хотели явиться сами, но решили, что будет лучше, если я передам их благодарность и приглашение.
Посреди ее речи Уивер отошел к окну, где стояла мазь в жестяной банке и лежали бинты. Голос у баронессы обиженно дрогнул, и она с мольбой взглянула на Лисицу, словно тот мог одним мановением руки исправить отчуждение между ними.
- Я буду рад, - ответил Йохан. – Но пусть они не гневаются, если я опоздаю. Я намереваюсь сегодня навестить баронессу Катоне.
- О! – София опустила взгляд и поникла еще больше. – Ей нездоровится в последние недели, и она никого не желает видеть. Я посылала ей тепличного винограда, но она лишь поблагодарила за него запиской.
Бедная девочка думала, что никто не видит разочарования и обиды на ее лице, но она еще не умела толком скрывать своих чувств. Уивер равнодушно звенел склянками, словно они вовсе не были знакомы с баронессой, и Йохан подивился его поведению.
- Уверен, Роксана скоро пойдет на поправку. Кстати, можно ли попросить вашу служанку сходить вниз вместе с Диджле? Мне бы хотелось заказать праздничный обед, но мой слуга не настолько хорошо знает немецкий…
- Да, конечно, - София заулыбалась, разгадав его хитрость, а Диджле, наоборот, насупился.
- Я уже говорил с хозяином об обеде, - заметил Уивер, и улыбка баронессы точно стерлась.
Повисло неловкое молчание, пока София наконец не прервала его.
- Что ж, тогда я, пожалуй, не буду вам мешать, - неуверенно сказала она наигранно-веселым голосом. – Не забудьте, пожалуйста, господин Фризендорф! Я очень буду рада вас видеть. И вас, господин Уивер. Прощайте!
Словно легкое облачко, она прошелестела юбками, и остановилась рядом с Лисицей, чтобы ему не пришлось вставать для прощания. Уивер тоже приложился к ее руке, и София сморщилась, точно пыталась удержаться от слез. Она резко развернулась и почти выбежала прочь; служанка ушла за ней, осторожно прикрыв дверь.
- Сходи-ка за горячей водой, братец турок, - велел Честер. Он избегал встречаться взглядом с Йоханом, словно медицинские вопросы его занимали больше любых женщин.
Диджле упрямо мотнул головой и встал у стены, сложив руки на груди. На щеках у него горели два ярких пятна.
- Ты не хозяин мне, - возразил он хмуро. – Пусть он прикажет.
Йохан кивнул ему, и осман нехотя послушался, глянув напоследок исподлобья. По его лицу легко можно было прочесть, что он не понимает и не одобряет недомолвок, но послушание не дает ему возражать. Когда он вышел, Честер с облегчением вздохнул.
- Жарко стало, - легкомысленно заметил он и отворил окно. Колючий и холодный ветер ворвался в комнату, и Йохан поежился. Уивер недолго наслаждался прохладой, почти сразу же он продрог и поспешил захлопнуть ставни.
- Почему ты так молчишь? – спросил Честер. – Наверное, думаешь, отчего я был так суров?
- Она милая девочка, - ответил Йохан. По правде, он больше думал о собственной встрече с Роксаной, чем о чужих отношениях. – После того, как я ее спас, она стала мне сестрой.
- Поверь мне, любовницей она куда как лучше! Другое дело, что она так и норовит опутать своей страстью. Я не успел вернуться, а баронесса уже обращается со мной, как с придворным любовником. И этим отпугивает всех прочих девиц… Знаешь, Фризендорф, я терпеть не могу, когда мне вешают ярмо на шею! Она начиталась глупых книжонок о вечной любви! – Честер вздохнул и продолжил уже нормальным голосом. – Терпеть не могу, когда они делают обиженные глаза, точно я сбежал от алтаря.
- Я не исповедник, можешь не продолжать, - отрезал Йохан. Ему не нравился этот разговор; не хотелось ничего знать о Софии и ее сердечных привязанностях. Была ли это ревность, он не знал – больше походило на беспокойство. – Если ты ей что-то сделаешь, Диджле тебя зарежет.
Честер махнул рукой.
- Э, - по-тюремному протянул он. – Твой осман сидит на прочной цепи. Или она тоже водит его за нос, и ты здесь ему не хозяин?
Лисица не успел ответить – пятясь задом, в комнату вошел осман с банными принадлежностями. Все было по уму, как принято в его стране - кроме воды, он принес несколько мочалок и ароматных масел, чтобы перебить запах дегтя.