- Капитан предупредил меня, что стоит скорей уезжать, - вполголоса заметил Йохан.
- Лондон все еще ждет нас! – воскликнул Честер, пока Диджле, недовольно прицокивая, расплетал названному брату свалявшуюся косу.
- Ты мог бы и передумать. Все-таки мы с тобой квиты – из-за документов и писем.
- С чего бы? Во-первых, сам посуди, вдвоем мы отлично проведем время – Буда, Вена, Франкфурт, Роттердам, - какие там женщины! А вино! А местные кушанья! Там можно спустить состояние и не распробовать все удовольствия до конца… Во-вторых, ты серьезно думаешь, что я знал, где искать нужных людей? В чужой стране?
- Я думал… - Йохан осекся.
Он обернулся к Честеру, разбрызгивая мыльную пену, и Диджле отпрянул, оттирая нос.
- Благодари свою любовницу и ее жестокосердную служаночку, - припечатал Уивер. – Они обе взяли меня за горло.
Рука Диджле замерла.
- Любовницу? – переспросил он, точно не верил своим ушам, и с грохотом отшвырнул тазик; мыльная вода вспенилась и темным пятном впиталась в доски пола. Осман гневно заговорил на турецком, вмешивая в речь немецкие слова: «грех», «плохо», «гибель», «ведьма», «Аллах». Честер с любопытством наблюдал за ним и уже было открыл рот, чтобы возразить, но Лисица перебил его.
- Я женюсь на ней, - твердо сказал он, чтобы прекратить крик. Диджле застыл, воздев руки к небу; он недоверчиво глядел на Йохана. Уивер тоже окаменел, и на мгновение Йохан почувствовал себя среди античных статуй – в столь величавых позах замерли его друзья.
- Я женюсь на ней, - уже тише сказал он.
- Это безумие! – хором заявили Диджле и Честер, и оба волком зыркнули друг на друга: каждый подозревал другого в фиглярстве.
- Она ведьма, – быстро сказал осман. – Она околдовала тебя! Полгода еще не прошло со смерти твоей невесты, а память твоя тебе уже изменила.
- Ничуть, - от обвинений у Лисицы зазвенело в голове. - Успокойся, сядь. Давай поговорим.
- Нет! – Диджле яростно сжал кулаки. Он совсем раскраснелся, но заговорил спокойней. – Предатель. Не хочу знать тебя, отрекаюсь! Ты мне не брат. Не брат. Не брат!
С последними словами он взмахнул рукой, точно отгонял от себя надоедливое насекомое, и угрюмо пошел к дверям. На пороге Диджле обернулся и смерил Йохана уничижительным взглядом. На Уивера он больше не смотрел, точно забыл о его существовании.
- Она заслуживает смерти, - добавил Диджле тихо и скрылся за дверью. Йохан рванулся за ним, но запутался в одеяле и свалился на пол, больно приложившись челюстью о доски пола. Честер помог ему подняться, и Йохан крепко схватил его за руку, чуть не порвав рубаху.
- Нужно догнать его. У тебя есть оружие?
- Кажется, ты еще не отошел от лихорадки, - добродушно заметил Уивер. – Какое оружие! Тебе надо полежать пару дней в постели, пустить кровь, чтобы не дергался по пустякам… Да и твоему дикарю не помешало бы.
- Он убьет Роксану, - Лисица тряхнул его. – Не время рассуждать!
- Брось! При ней сейчас неотлучно Цепной Пес. Да и твой осман – большой теленок. Поверь мне, я видел резню и знаю, как магометане готовятся к убийству. Проверено на собственной шкуре! Он любит тебя, болвана, и не сможет поднять руки на баронессу Катоне.
Йохан нехотя отпустил его и сел на постель, запустив пальцы в мокрые волосы. От дегтя и подсохшего мыла они неприятно скрипели.
- Надо остановить его. Прямо сейчас.
- У тебя голова вся в мыле! Да ты точно ума лишился…
- К дьяволу мыло! – Йохан выругался так замысловато, что из-за стены застучали пустой кружкой, деликатно призывая к спокойствию. Он заметил на столе банку с пудрой, которой Уивер посыпал свой новый парик, и высыпал ее себе на голову, окутавшись белым облаком. Честер оглушительно чихнул, когда пудра попала ему в нос, Йохан сделал то же в ответ; и они дружно чихали, пока облако не рассеялось, осев на одежде, полу и мебели.
- Вот безумец, - пробормотал Честер, отчихавшись. Он вытер выступившие слезы и покачал головой. – Зачем ты это сотворил?
- Решил проблему с мылом без мытья, - Йохан уже одевался, не заботясь о том, как на нем сидит платье. – Кому какое дело, что там под пудрой? Помоги мне завязать хвост – руки больно поднимать.
- Я удивлен, как ты вообще стоишь, - проворчал Уивер, но больше ничего не сказал и покорно помог Йохану одеться и привести себя в порядок.
Уйти сразу у них не вышло – на шум явился слуга и, любезно кланяясь, зыркал по сторонам, стараясь найти беспорядок. Он пытался ныть о левантийском ковре, который наверняка соткали ткачихи из ближайшего городка, о разбитом зеркале, которого здесь никогда не водилось, но замолчал только, когда Лисица посулил его повесить, а Честер дал монетку и попросил принести «какое-нибудь оружие погрозней». При этой просьбе слуга проглотил язык и, согнувшись в три погибели, убрался прочь, чтобы после проводить их испуганным взглядом с кухни.