Бармен был огромный мужчина и в испачканном белом переднике выглядел как-то нелепо. Черные глаза на грубом лице сузились, когда он заметил Трэвена.
Сунув руку в карман, полицейский достал пачку иен. Американские деньги сразу привлекли бы к нему внимание как к постороннему, как к человеку, не относящемуся к привычной уличной клиентуре. Бармен поставил перед ним кружку пива и смахнул иены в ящик.
Трэвен взял со стойки пластмассовую кружку и направился в новую часть таверны, пытаясь увидеть смотровые глазки в стенах, в существовании которых он не сомневался. На стене бара, превращенной в огромный телевизионный экран, внезапно прервалась демонстрация фильма про самураев и появилась надпись «Специальное сообщение». Тут же возникли кадры демонстрации Ку-Клукс-Клана в Хайлэнд-парке, где вешали и сжигали на крестах чучела японских бизнесменов. Остроконечные капюшоны и темные прорези для глаз выглядели мрачными и угрожающими.
Ужасный крик, от которого кровь застыла в жилах, перекрыл громкий шум в таверне. Трэвен мгновенно понял, откуда он донесся, бросил кружку, выхватил из кармана СИГ/Зауэр и начал расталкивать группу зомби, занятых видеоиграми. Все перед ним расступались.
– Полиция! – крикнул он, бросаясь к лестнице. – Лечь и не двигаться!
Бармен сунул руку под стойку бара.
Трэвен не колебался. Он мгновенно поднял пистолет, чуть присел в изометрической стойке, скользнув по полу, и уперся в перила лестницы. Включил коммуникационный микрокристалл и одновременно три раза выстрелил, целясь в грудь бармена. Пули пробили в ней отверстие размером с суповую тарелку. Во все стороны полетели куски плоти, кости и брызнула кровь.
От ударов разрывных пуль бармена отбросило назад. Полуавтоматическое ружье «ремингтон» с обрезанными стволами вылетело у него из рук и разбило зеркало над головой. Женский визг прорвался сквозь рев мужских голосов, стук падающих стульев и опрокинутых столов.
– Ковальски!
– Слушаю.
Трэвен мчался вверх по лестнице, и пули выбивали куски акриловых ступенек позади него.
– Все пропало. Приступайте.
– У нас мало людей.
– Я знаю, черт побери, знаю.
– Где мальчишка?
– Исчез. Я пока не нашел его. Сейчас проверяю второй этаж. Там что-то произошло.
Механический голос, приведенный в действие включением коммуникационного микрокристалла Трэвена, донесся из усилителей на потолке: «В помещение незаконно вторглась полиция. Предъявите ордер на обыск. Предъявите ордер на обыск. Любые попытки проникнуть в помещение или арестовать кого-либо, находящегося здесь, незаконны». Голос точно процитировал соответствующую статью Гражданского кодекса, затем начал снова.
– Не рискуй напрасно. Я приступаю.
– Постарайся задержать курьера. Может быть, в этом случае мы сумеем заставить его заговорить. – Трэвен взлетел на последнюю ступень. Очередь из автомата сотрясла лестницу. Он бросился на потрепанный ковер с такой силой, что оцарапал щеку, заставил себя встать, ударился о стенку коридора и направил перед собой пистолет. Увидев темноту, тут же переключился на инфракрасное зрение, устранившее многоцветье облупившихся полос краски на стенах.
Он распахнул дверь в точном соответствии с правилами: занял позицию рядом и затем ворвался внутрь, пригнувшись, держа перед собой пистолет в вытянутых руках. Холодный ветер раздувал занавески открытого окна, закрывавшие лежащее под ними тело. Это был Чеймберс.
– Мик, – простонал парень. Он держал правую руку в левой. Кровь капала из обрубка чуть ниже локтя. Отрубленная кисть лежала в луже крови около головы Чеймберса.
Выругавшись про себя, Трэвен опустился на колени рядом с Чеймберсом и затянул обрубок руки выше раны жгутом из сорванной занавески.
– Я все испортил, правда? – спросил парень. Он с трудом, как-то сонно произносил слова. – Он заметил меня, а я не понял этого. Мне и в голову не приходило, что мы вторглись на территорию якудзи, до тех пор, пока я не поднялся сюда за ним следом и два яка не набросились на меня. Им пришлось выпрыгнуть в окно, так что я все-таки разрушил их планы.
Трэвен проверил пульс – слабый и неровный, как призрак на экране киберпространства.
– Ковальски!
– Слушаю.
– Чеймберс ранен. Вызови немедленно «скорую помощь», или ему конец. Мы ищем двух яков, по крайней мере один из них вооружен холодным оружием, и курьера. Наш парень заметил их, но слишком поздно. Они выпрыгнули из окна на Тревейн-стрит.
– Понял. – Ковальски исчез.
Зная, что он сделал все, что мог, и «скорая помощь» прибудет через несколько секунд, Трэвен подобрал пистолет и вылез на пожарную лестницу, ведущую вниз на улицу. Но не успел спуститься и до половины, как что-то ударило ему в грудь и отбросило к стене здания. Резкая боль пронзила его. Трэвен посмотрел вниз и увидел черную стрелу с перьями, торчащую из груди.
2
Глядя на женщину, спящую на боку спиной к нему, Эрл Брэндстеттер осторожно вытянул руку из-под тонкой простыни, покрывающей их обнаженные тела. Его сердце забилось чаще, когда он почувствовал растущее желание, возбуждающее его, еще более обостренное мучительным воспоминанием о недавней неудаче. Камилла Эстеван не была красивой, но у нее была прекрасная фигура, и она тщательно ухаживала за собой. Эрл вспомнил, как выглядит тело, скрытое сейчас под простыней: бедра, щедро расширяющиеся под талией, на первый взгляд не слишком тонкой, крупные выпуклые груди, не помещающиеся даже в его огромных ладонях. Желание нетерпеливо шевельнулось в нем, но он сдержал себя. Мысль о возможности второй неудачи казалась ему такой же пугающей, как попытка подключения к сгоревшему терминалу киберпространства.
Эрл позволил кончикам своих пальцев погладить ее волосы, обесцвеченные пергидролем. Такие мягкие и шелковистые. Он повернулся, наклонился вперед, вдохнул аромат ее духов. Запах был настоящей амброзией, такой знакомый и одновременно такой чужой.
Брэндстеттер провел кончиком языка по своей верхней губе, ощутил соленый вкус слез, которые текли из глаз незаметно для него самого.
Мягкий свет из ванной падал на простыни и рельефно обрисовывал тело Камиллы в полумраке комнаты.
Эрлу так хотелось коснуться ее… Его пальцы дрожали от нетерпения. Медленно протянул руку, и она замерла в нескольких миллиметрах от ее тела.
Камилла шевельнулась, и он замер, затаив дыхание, внезапно ощутив тепло ее тела, лежащего столь близко от него. Сердце стучало так часто и громко, что, как ему казалось, могло разбудить женщину, а если она откроет глаза, то увидит, насколько напряжен его взгляд. Тихий вздох, похожий на шепот, слетел с ее губ. Затем все стихло, и ее дыхание снова замедлилось.
Брэндстеттер ждал. Сердце успокоилось. Он осторожно, незаметно поднял простыню и откинул ее в сторону. Его ладонь нежно, словно опускающаяся паутинка, коснулась женской груди. Он замер, вдыхая возбуждающий мускусный запах тела и наслаждаясь победой.
Женщина чувственно изогнулась и перевернулась на спину.
Брэндстеттер убрал руку, внимательно наблюдая, не проснулась ли она. Убедившись, что женщина продолжает спать, он медленно повел рукой вниз, по мягкому округлому животу. На мгновение ладонь остановилась у начала растительности на лобке, и он почувствовал, что волосы все еще влажные от его недавних продолжительных попыток, закончившихся неудачей. Он закрыл глаза, изгоняя это воспоминание, и легко провел ладонью по лобку. Ноги женщины тут же рефлекторно раздвинулись, и бедра приподнялись вверх, прижимаясь к ладони.
С колотящимся сердцем, уверенный, что на этот раз он попался, Брэндстеттер поднял ладонь. Кончик ее розового языка скользнул по губам, пересохшим во время сна. Глаза женщины оставались закрытыми, дыхание – глубоким и размеренным.
Камилла продолжала спать. Брэндстеттер облегченно вздохнул. Она все еще спала, все еще оставалась в его власти, и он мог делать с ней что угодно, лишь бы не разбудить ее. Может быть, к тому моменту, когда она проснется, у него не будет сомнений в своих силах.