— Вы позволите? — кивнул он на стул рядом с моим.
Мне стало любопытно. До сих пор на равных с крылатиками я не беседовал. Часто допрашивал пленных, целую неделю сам был на допросе, обменивался ритуальными фразами с командирами различных орденских соединений, но вот самой обычной ни к чему не обязывающей болтовни с драйгианами у меня никогда не было.
— Я вспомнил вас, — сказал крылатик. — Это из-за вас была уничтожена Таурумская крепость, которую сам Орден считал неприступной. И потому держал там самых ценных пленников. — Он посмотрел на меня с опаской и спросил осторожно: — Почему Альд разрушил крепость? Ведь это отличный стратегический объект. Кто владеет Таурумом, тот владеет всей северной границей Тарина.
— Таурумская крепость никогда не была твердыней защиты, — сказал я. — Она с первого дня своего существования стала каменным мешком смерти и боли. Грязью и скверной на теле Тарина.
— Вы поэт? — спросил вдруг драйгиан.
— Немного. Хотя точнее будет сказать — бард.
Драйгиан немного подумал.
— Вы назвали себя бароном, — сказал он тихо. — Это значит, что ваш отец…
— Да, он мёртв. Как и старший брат. Обе мои сестры замужем, матушка тоже нашла нового супруга. И, похоже, удачно. Первая сестра и матушка живут на Севере, в поместьях своих мужей. Вторая сестра осталась в родовом замке, управляет баронством по моей доверенности. Причём делает это гораздо лучше, чем получилось бы у меня. — Я усмехнулся. — Когда обстоятельства вынудили сестру отложить в сторону сентиментальные романы и заняться изучением бухгалтерских книг, вдруг обнаружилось, что она обладает превосходными деловыми способностями и виртуозным умением ладить с арендаторами. — Тут я сообразил, что обсуждаю семейные дела с незнакомцем, которому всё это глубоко безразлично. — Извините, я выбрал столь скучную тему для беседы.
— Нормальная тема, — ответил драйгиан. — Я тоже младший сын в семье, но все мои старшие братья живы, и поэтому единственным способом не сдохнуть с голода стало для меня орденское посвящение.
Я прикусил губу, чтобы спрятать улыбку. Драйгиан посмотрел вопросительно и немного обиженно. Ой, чёрт, крылатики же видят все наши чувства! Это не телепатия, а как там говорил Альд? Эмо… Пемо… Нет, не то… О, вспомнил — эмпатия. А ещё Альд говорил, что для эмпатов и телепатов особое значение приобретают слова, которые сказаны вслух.
Только захочет ли меня слушать мой нечаянный собеседник?
Драйгиан кивнул, улыбнулся чуть смущённо и поощрительно. Что ж, попробую объяснить.
— Пусть я и родился аристократом, но моим лучшим другом стал сын поселкового сапожника, а сам сапожник был мне и учителем, и духовником, которому я исповедовался чаще, чем замковому священнику. Поэтому на жизнь я смотрю не как барон, и не как сапожник. Я стал и тем, и другим одновременно. Или нет… Я стал драконьером, сударь.
Драйгиан слегка поёжился. Я сказал, чтобы снять неловкость:
— Мы говорили о судьбе младших сыновей в благородных семьях… Знаете, когда кто-нибудь из бедных родственников приходил к отцу выпрашивать вспомоществование, я не мог понять, почему он побирается вместо того, чтобы зарабатывать. Ведь и этот родственник, и его сыновья могли бы повесить на воротах своего дома объявление типа «Составляем и переписываем все виды деловых бумаг тремя уставными почерками». Ведь аристократов каллиграфии обучают в обязательном порядке, так почему не обратить её в источник дохода? Пусть особых богатств ею не заработаешь, но на прокорм и отопление хватит. Что касается жён и дочерей таких господ, то вместо того, чтобы без толку ковыряться иголкой в пяльцах, вышивая никому не нужные панно, которые всё равно сгниют в сундуке, лучше бы расшивали скатерти и камзолы.
— Но… — начал было драйгиан. Я перебил:
— Заходить в их дома было омерзительно. Всё семейство тумбами сидит у холодного камина и час за часом перебалтывает одни и те же сплетни о соседях, а в комнате грязюка, стены облупленные… Неужели так трудно привести жильё в порядок? Замазать глиной трещины, освежить известью стены, отмыть щёлоком полы и окна. Ведь при наличии некривых и неленивых рук на это требуются гроши, даже самые нищие ремесленники и посельчане содержат свои халупы в чистоте и порядке.
Я рассмеялся невесело:
— А с простолюдинами другая беда. Они почему-то не хотят становиться кем-то большим и лучшим, чем есть изначально. Вроде бы и мозги на месте и руки при деле, а толку от этого… Немного забогатеют и сразу начинают достатком хвастаться, причём по-глупому, — вместо того, чтобы приобрести для каждого члена семьи полный столовый набор, пусть и самый обычный, из простого фаянса и нержавейки, и научиться прилично вести себя за трапезой, они обзаводятся огромным раззолоченным блюдом. С которого затем руками хватают куски, чавкают и сопят не хуже свиней, а руки вытирают о скатерть. Одежда из дорогих тканей, а фасоны те же, что и у полевой робы, — бесформенные мешки, задача которых не украшать носителя, а защищать его от дождя и ветра. Разумнее было бы пошить одежду из ткани пусть дешевле, но зато придать ей хороший силуэт.
Драйгиан сосредоточенно рассматривал дно винной кружки.
— Если бы ваши родственники, — сказал он осторожно, — повесили на дверях дома объявление, что обучают благородному стилю и манерам как взрослых простолюдинов, так и их детей, то заработали бы гораздо больше, чем вышивкой и каллиграфией.
— Несомненно, — согласился я. — Только сумеете ли вы объяснить и тем, и другим, что это наилучшее для них решение?
Крылатик не ответил. Я налил ему вина.
Он поблагодарил кивком и улыбкой, затем бросил на меня настороженный взгляд из-под ресниц.
— Барон, — начал он ещё осторожней, — а другие драконьеры… Они думают так же, как и вы?
— Да. Мы иногда говорили на эту тему, и мнения наши совпадали.
Драйгиан кивнул.
— Если так, нам будет очень нелегко доказать инфанту свою полезность для Тарина.
— А вы думаете, что можете быть чем-то полезны? — изумился я.
— Но ведь вы согласились разделить со мной стол. Значит не считаете драйгианов совсем уж пустым местом.
— Вы хорошие воины, — признал я. — Смелые, расчётливые и непредсказуемые.
— И побеждённые, — зло сказал драйгиан. Глянул на меня испытующе: — Вам известно, полковник, что знамёна вашей дивизии разорваны на лоскуты и утоплены в отхожем месте?
— Странные места выбирает ваш Орден для своих торжеств — в окрестностях сортира. Или отхожую будочку с её пахучим содержимым вы привезли на парадную площадь?
— Но ведь вы тоже…
— Нет, — качнул я головой. — Никогда. Захваченные знамёна мы проносили через площадь склонёнными перед нашими победами, а после сжигали на краю площади. Дворники водой и мётлами прогоняли их пепельный тлен в решётки сточных канав. Но выволакивать наружу содержимое сточной канавы только для того, чтобы показать свою власть над куском ткани, пусть даже она именуется вражеским знаменем, было бы заурядной дуростью. А дураков среди драконьеров не бывает.
«Именно поэтому ты больше и не драконьер», — сказал я себе мысленно.
Драйгиан метнул на меня ещё один пронзительно-испытующий взгляд и опустил глаза.
— Вас как будто нисколько не огорчило уничтожение вашей дивизии, полковник.