Увы, сказанное оказалось правдой, и он убедился в этом очень скоро.
Спустя минуту вся их семья сидела в машине вместе с отрядом вооружённых людей в чёрном. Места на всех не хватило, а потому отец сел прямо на пол, а Генри примостился на коленях у матери, как делал когда-то в детстве. Герберту досталось отдельное место, и он сквозь тонированные стёкла смотрел, как мимо проносятся соседские дома, лужайки, детские площадки – вся его жизнь, которой уже через тридцать девять минут предстояло исчезнуть…
7.
– И, знаешь, что странно? – спросил Герберт у Марии, запивая кислым компотом очередной кусок наполовину зачерствевшего хлеба.
Девушка слегка приподняла брови, не отрывая при этом отсутствующего взгляда от какой-то точки вдалеке, – предполагалось, что это означает заинтересованность.
– Никого больше не было, – сказал Герберт. – Я имею в виду, на улице. А если кто и был – то спокойно сидел возле дома или шёл по своим делам, абсолютно так же, как обычно. В любой другой день.
Мария, наконец, посмотрела прямо на него.
– Ты хочешь сказать, что никто никуда не ехал? – спросила она.
– Вот именно! Хотел бы я знать, что это означает…
Мария задумалась.
– Может быть, их просто вывезли позднее? – высказала она предположение. – Да когда позднее-то?! – отмахнулся Герберт. – Нас-то едва успели привезти – почти сразу всё…
И они вновь погрузились в томительное молчание. Правда, этому имелось оправдание до тех пор, пока Герберт продолжал есть, но едва он закончил, оно исчезло, и парень решил возобновить диалог.
– Скажи, а как… – начал было он, но тут же осёкся.
Мария удивлённо посмотрела на него:
– «А как» что?
Герберт вздохнул. Тема, которую он собирался затронуть, была очень щекотливой, особенно для Марии, но он успокоил себя тем, что она всегда может отказаться говорить.
– Как проходила твоя эвакуация?
Он намеренно не сказал «ваша», чтобы не напоминать лишний раз о семье.
К его удивлению, Мария не стала уклоняться от ответа – по видимому, она была уже готова к такому разговору.
Она откинулась на спинку стула и подняла глаза вверх, вспоминая.
– Ну, как… – протянула Мария. – По-обыкновенному… Наверное, – она даже слегка улыбнулась. – Помню, я тогда задержалась в школе, потому что у нас был вечер, посвящённый «Озёрному кружку»…
– Кому?! – удивился Герберт.
– Это поэзия, – со вздохом пояснила Мария. – Мы регулярно устраиваем такие мероприятия в нашем букинистическом клубе…
– Значит, тебя забрали из клуба? – спросил Герберт, намеренно не акцентируя внимание на слове «устраиваЕМ».
– Нет, – покачала головой Мария. – Нас всех забрали. За нами с девчонками прилетел вертолёт…
– Прямо в школу?!
– Ну да, – подтвердила Мария. – В «Коал-Хилл» есть своя вертолётная площадка на крыше…
– Так ты – из богатеньких, – фыркнул Герберт.
Мария удивлённо посмотрела на него.
– Ну, «Коал-Хилл» – элитное место, – пояснил Герберт. – Туда кого попало не берут.
– Было элитным, – поправила его Мария. – Думаешь, сейчас это имеет хоть какое-то значение? – она с горькой усмешкой потрепала рукав своей тёмно-серой, точно такой же, как у всех, робы.
Герберт лишь вздохнул, соглашаясь.
– Выходит, раз вас забрали всех, то твои подруги где-то здесь?
– Я не знаю, – смущённо ответила Мария. – Да, нас привезли вместе, но так вышло, что на входе нас разлучили, и я… – девушка запнулась. – Я больше не видела никого из них… Скажи, Герберт, – Мария впервые обратилась к нему с вопросом. – А ты хоть раз видел здесь кого-нибудь, кого знал до? Я имею в виду, кроме семьи.
Он ответил, не задумываясь, потому что не раз подмечал это и сам:
– Нет. Никого из знакомых.
Мария лишь кивнула в ответ. В её взгляде читалось: «Я так и думала».
8.
Вертолёт приземлился на площадке рядом с неприметным строением, стоявшим на пустыре. Едва полозья коснулись земли, Мария выскочила из него, ловко увернувшись от руки охранника, попытавшегося удержать её.
– Скажите, всё это правда?! – прокричала она сквозь вертолётный гул рыжеволосой женщине, вышедшей им навстречу. – Про ядерный удар и про то, что здесь – Убежище?!
– Да, правда, – ответила женщина. – И лучше поспешить, пока осталось время спрятаться!
Она поманила Марию ко входу – чёрная дверь вовсе не казалась такой прочной, чтобы за ней можно было пережить апокалипсис.