— Все же премию строителям за дробилку надо выхлопотать! — проговорил секретарь.
— Вот вы, Георгий Михайлович, тоже видите, что значит для нашего производства такая дробилка, — ухватился Григоренко. — А знаете ли вы, с каким страхом мы ждем, внесут ли ее в конце года в титул? Ведь деньги на нее мы взяли с других объектов!
— Но ведь известно, победителей не судят! Директор — хозяин...
— Хозяин!.. —Сергей Сергеевич горько усмехнулся.— Разве это так? После выхода «Положения о социалистическом предприятии», иными словами — о правах директора, пришло сто девятнадцать директив в дополнение и изменение. Эти коррективы так сузили права директора, что он снова оказался механическим исполнителем распоряжений сверху, из министерства!
— Ну-ну, кое-что и вам осталось, — улыбнулся Громов и сразу посерьезнел: — Не сможете сами добиться— мы поддержим.
— Спасибо!
— А какие теперь планы? На будущее.
— Очередь за вторичным дроблением. Сейчас за него возьмусь. После пуска мощной дробилки узкое место — здесь.
— Будете реконструировать?
— Нет!
— А как же? — удивился Громов.
— Вот уже более двадцати лет вторичное дробление держится у нас на реконструировании без проектов. Кто что придумывал, то и лепил. Такого намудрили, что не разобраться — что к чему. Так что будем строить новый завод вторичного дробления по последнему слову техники. На всех узлах, требующих оперативного контроля, поставим телевизионные установки...
— Телевизионные? — переспросил секретарь.
— Да. На передовых предприятиях они уже применяются. Потом и лазерную технику начнем использовать.
— И когда же вы намечаете закончить это строительство?
— Быстрее, чем предполагают в главке.
— А конкретно?
— Года через полтора-два.
— Да-а, молодцы! Надо будет и Лотову подсказать, чтобы автоматизацию побыстрее внедрял. А теперь показывай мойку. Хорошо работает?
— Еще как!..
Громов с интересом осмотрел весь комплекс машин и механизмов, а затем спросил:
— Где тот парень, что все это придумал?
— Еще в больнице.
— Жаль. Хотелось бы с ним познакомиться. Знаете, меня подчас вот что удивляет: всюду у нас инженеры, немало людей с высшим образованием, и вдруг — рабочий находит такое, что должны были давным-давно сделать дипломированные специалисты. Почему так происходит?
— Не думал над этим. Вероятно, потому, что рабочий ближе к производственному процессу, чем инженер. Рабочий своими руками все перепробует, а мы — лишь на бумаге. Да, кроме того, и голова должна быть на плечах! Не так ли? А Остап Белошапка имеет среднее техническое образование.
— Он комсомолец?
— Да.
— Подготовьте документы, чтобы его отметить. Думаю, что он вполне заслужил, чтобы мы о нем позаботились...
— Конечно.
— Вот, пожалуйста, живой пример, какая у нас молодежь. Кое-кто из старшего поколения не скупится порой обвинить молодежь в легкомыслии, в том, что способны, мол, только длинные прически отращивать. Будто мы все в их возрасте были образцовее да разумнее. Конечно, в семье, как говорится, не без урода. Но все равно — будущее принадлежит таким, как ваш Белошапка.
— Полностью с вами согласен.
— Боровик тоже в больнице? — спросил Громов.— Хороший человек, но вот здоровье... Готовьте новую кандидатуру на должность секретаря. Скоро ведь отчетное собрание.
Уже подойдя к машине, Громов вдруг спросил Григоренко:
— А не думали вы о том, чтобы наладить выпуск гранитных плит?
— На ближайшие два года не намечали.
— Жаль, — сказал секретарь. — До войны здесь художественное ремесло процветало. Но откуда теперь таких специалистов взять?
Громов попрощался и уехал. А Григоренко, долго еще о чем-то раздумывая, смотрел вслед его машине.
Арнольд,Иванович был в приподнятом настроении. На полном холеном лице предупредительная улыбка. Черный костюм тщательно отутюжен, галстук завязан большим модным узлом. Но от сурового взгляда Григоренко улыбка стала как бы сползать с лица Комашко и застыла растерянной ухмылкой.
— Победа за нами, Сергей Сергеевич! — воскликнул Комашко. — Думаю, что поздравлений вы уже наслушались?
— Вы о какой победе? — холодно спросил Григоренко.
— Известно о какой. Мы же заработали переходящее Красное знамя Совета Министров СССР и первую денежную премию. Только что мне звонил Соловушкин. Разве он вам ничего не говорил?
— Нет.
— Собственно, ничего странного... Все нормально. Он сообщил, что я назначен директором комбината, на Дальний Восток. Ну, попутно сказал и о знамени.
— Это хорошо, что отсюда... назначили. Мы с вами все равно не сработались бы. Стиль вам менять надо... — посоветовал Григоренко и подумал, что откровенный разговор с главным инженером не получится.
Комашко засмеялся:
— Интересно. То же самое я хотел посоветовать и вам. Слишком много шума. Миллион!.. Миллион!.. А на следующий год какой вам план дадут, знаете?
— Знаю.
— Два эшелона в сутки! Вы заведете комбинат в такой тупик, из которого не выбраться. За три года все отходы перемоете, и что потом? А к тому времени вам запланируют два миллиона с гаком. У вас только гак останется. Вот перспективы вашего стиля руководства.
— Интересно вы мыслите. Как истинный экономист!
— Все экономисты существуют знаете для чего? Наши, то есть те, кто внизу, должны доказывать тем, которые вверху, что они дают план завышенный. А те должны доказывать нам, что, наоборот, у нас план заниженный. Так было, так есть и так всегда будет.
— Ну, а если бы все директора так мыслили и скрывали бы резервы? Куда бы наша экономика двигалась?
— Вы о себе думайте. Надо уметь работать, сообразуясь с обстановкой.
— Что еще скажете?
— Это мой вам добрый совет.
— Выкладывайте тогда всё.
— Я говорю с вами от души...
— Нет, не от души. Если бы так, то рассказали бы, почему анонимки на меня строчили.
— Да за кого вы меня принимаете? Сроду анонимок не писал.
— Писали!
— Ложь!
— Вы писали рукой своей матери.
Комашко опустил голову и глухо сказал:
— Неправда!
Сергей Сергеевич вынул из стола письмо, написанное Юлией Варфоломеевной Зое, потом — анонимку, которую ему дал Громов.
— Как же вы, такой изворотливый и предусмотрительный, не учли, что существует на свете экспертиза?
Комашко мгновенно побелел. Лысина покрылась капельками пота. Куда только и девался весь его апломб.
— Сын за действия матери не отвечает. Предъявляйте свои претензии ей.
— Ладно. Передам материалы следственным органам. Пусть привлекут ее к ответственности за клевету. Вас это устраивает?
Комашко еще больше сник.
— Сергей Сергеевич!.. Вы же добрый человек. Прошу вас — не делайте этого. Простите старую женщину. — В голосе Комашко послышались жалобные нотки. — Этими днями я уеду. Совсем. И мать заберу...
Григоренко перебил его:
— Ну ладно. Хватит об этом. Не то на самом деле расплачетесь.
Комашко тотчас приободрился.
— Правда? Благодарю. От всего сердца благодарю.— И сразу переменил тон: — Впрочем, мы с вами квиты! Вы мне тоже немало неприятностей доставили. Кем я был у вас? Главным инженером? Как бы не так! Козлом отпущения, вот кем!.. Вы со мной не считались! Вы разбили мою семейную жизнь! Где моя жена? К бывшему уголовнику ушла, к вашему выдвиженцу...
— Я-то здесь при чем? — удивился Григоренко.
Но Комашко совсем разошелся. Голос его звучал уже на весь кабинет:
— Да вы со мной ни разу откровенно не поговорили. А я ведь ваш заместитель!.. Заместитель?.. Числился только... Вы у меня из-под самого носа даже любовницу увели...