- Ребята, помните, что всего четыре часа, в крайнем случае шесть, дальше костюмы вас не спасут, - инструктировала нас медсестра.
Когда мы вошли в само отделение, где лежали больные, я не смогла самостоятельно передвигаться. То, что там происходило, повергло меня в полный шок. Я практически ничего не видела, вокруг летали чёрно-серые сгустки.
- Они везде! Я ничего из-за них не вижу!, - промямлила я.
- Сейчас что-нибудь придумаем, - Дима подошёл к медсестре или медбрату (кто их там разберёт в этих костюмах) и что-то спросил.
Я сквозь хаотично прыгающие сгустки пыталась рассмотреть медицинский персонал. От кого-то сгустки рекошетили не долетая, как от Светки тогда в 15 палате, а кто-то ходил с ног до головы улепленный этой массой, которая шевелилась и пыталась проникнуть сквозь костюм. Посмотрела на нашу горе-команду, от всех рекошетят, хоть это радует. Интересно надолго ли? Хотелось бы, чтоб так было всегда.
- Пошли в палату, которую только обработали, туда как раз сейчас наших переводят, - подтолкнул нас Дима по коридору.
- Есть?, - спросил Дима, когда мы зашли в палату.
- Нет, - ответила я, осмотревшись.
- Значит так, при медперсонале и пациентах ни слова, чтобы не случилось, поняла? И старайся вести себя сдержанно, - обратился Дима ко мне, я кивнула, после чего он продолжил, - Проводим осмотр, быстро делаем, что положено и валим отсюда, впечатлениями будем делиться потом. Единственное. Лиль! Я хочу, чтобы ты тяжёлых в реанимации посмотрела, сравнила есть ли разница. Сможешь?
Я кивнула. Конечно смогу. Не знаю, правда, зачем, но для Димы я готова на многое, с крыши, конечно, прыгать не буду. Хотя... Если с парашютом... Поток моих безумных мыслей прервала вошедшая в палату троица, уже знакомая нам в качестве пациентов 15 палаты. На голове двоих восседала гранулоза, третий был чист. У того, на голове которого взорвалась эта штуковина, субстанция будто бы съехала, закрыв собой половину головы, нависая на нос и уши.
Ребята проводили осмотр, разговаривали, Светка носилась, подавая градусники, тонометры и другую медицинскую приблуду. Я просто стояла и смотрела. Мне было дико жарко, душно и неудобно в костюме, представляю каково ребятам, они ж еще и скачут между пациентами, как ужаленные. Из размышлений меня выдернул Дима, сообщив, что мы идём в реанимацию.
Лучше бы я этого никогда не видела. В палате пять человек, трое под ИВЛ, то есть самостоятельно дышать не могут. Эктоплазма окутала их практически полностью, они в ней, как в мешке. У одного по бёдра, у другого по пояс, третий по колено. Меня затрясло. Но отвлек моё внимание и не дал мне рухнуть в обморок, выдернув в реальность, парень, лежавший у окна. Желеобразная чёрная штуковина закрывала полностью голову парня и доходила до середины груди, но она была другой. Она меняла цвет, то есть бледнела, а потом снова приобретала свой обычный насыщенный чёрно-серый оттенок и тряслась, как-будто её током било.
- Я убийца, я их всех убил, - шептал парень, видимо в бреду.
Я подошла ближе. Молодой парень лет двадцати пяти, дышит тяжело, но ровно, спокойно, трясётся только эта штука.
- Кто он?, - спросила я у Димы, он выскочил в коридор, но через минуту вошёл обратно.
- Он лётчик. Недавно из Сирии вернулся, - поделился Дима полученной информацией.
- Вас срочно на видеосвязь ваш профессор из Москвы вызывает. Всех четверых! , - сообщила вбежавшая в палату медсестра.
- Точно четверых?, - уточнил Дима.
- Вернее некуда! Я сама с ним разговаривала, он на пост звонил, сказал, чтоб ваши аспирантки тоже сами лично отчитались ему о продеданной работе, - добавила медсестра.
- Кабздец!, - весело прикрикнул Лёха, повернулся к нам со Светой и показал сложенные в виде решётки четыре пальца.
15. Профессор
В ординаторскую все шли, как на плаху. Даже Света с Лёхой не перекидывались двусмысленными шуточками и не пытались уколоть друг друга. Я мысленно сушила сухари и уезжала по этапу в Сибирь. У остальных, наверное, были те же мысли.