— Хорошо. Тогда последний вопрос: как быть с данными измерений, проведенных мной и Кузнецовым, причем независимо друг от друга?
— А никак не быть. Я же говорю: нет никаких причин сомневаться в существовании аномальной зоны. Так и запишем. Она там есть. Такая же, как в Башкирии. Но что именно: конкретика, детали, — этого нам пока выяснить не удалось... Кстати говоря, присутствие на этом острове редких химических соединений могло сыграть свою роль и каким-то образом повлиять на состояние твоего сознания, а скорее всего, и не только твоего. Может быть, там есть что-то такое, что обостряет восприятие, делает картинки более яркими и реальными. Вот этим по приезде и займемся.
— Понятно, — выдохнул Виталий. — Значит, мы останавливаемся на извечном вопросе: а был ли мальчик?
— Вот именно: а был ли мальчик? Может, мальчика-то никакого и не было.
P.S.
Митяево, 12 июня 1998 года.
Иван потихоньку выбрался из дома и пошел к берегу. Была ночь, тихая и прохладная, и в темноте родное село — дома, прозрачные силуэты плетеных изгородей, редкие деревца — все казалось нереальным и призрачным.
Светила яркая, почти полная луна. Иван оттолкнул лодку от берега и поплыл — туда, где он видел самые невероятные в своей жизни чудеса и куда его тянуло теперь с непреодолимой силой. Вокруг было так тихо и безмятежно, что Ивану не захотелось нарушать этой прозрачной тишины воем мотора, и он поплыл на веслах. Небольшие волны мерно ударялись о борт лодки, полная луна оставляла на водной глади зыбкую световую дорожку, и Иван поплыл по этой дорожке туда, за луной, зная, что она непременно выведет его к острову.
Скоро на горизонте, обозначились знакомые контуры. В лунном свете расплывчатые силуэты деревьев казались живыми. Они дышали, разговаривали между собой, шелестя пушистыми кронами. Иван причалил лодку к берегу и пошел вглубь острова. Вот она, знакомая поляна. Только сейчас, когда Иван один, она кажется ему больше, в неё помещается весь мир. Нет больше ничего вокруг — только эта волшебная поляна и Иван. Он опускается на колени, закрывает глаза и начинает горячо молиться — и всё вокруг приходит в движение: он слышит голоса, ощущает ласковое прикосновение чьих-то рук... Это мир нежно обволакивает его со всех сторон и входит внутрь. Иван отталкивается от пустоты и летит, летит куда-то к звездам. Впереди он видит яркий бесконечный свет, и какой-то голос шепчет ему в затылок:
— Мы все видим только то, что хотим видеть...
...только то, что хотим...
Никита Велиханов
Завещание Петра
Часть первая
Глава 1
Бритва Большакова
Москва. 29 марта 1999 года. 20.52.
Противник держался осторожно, не спешил приближаться, делая обманные движения, выбирая подходящий момент для атаки. Нож он держал в левой руке, близко к корпусу, не давая Борисову возможности выбить его неожиданным ударом. Каждый раз, имитируя подготовку к выпаду, он намечал движение левой, но ни разу не развил его. Положение ножа наводило на мысль, что противник использует его только как отвлекающий фактор, надеясь на свой удар правой. У него очень хороший удар правой. Если он хотя бы раз дотянется до головы Борисова, тот может считать себя выключенным, а учитывая наличие ножа, убитым. А дотянуться он может. В принципе. Руки длинные, да и сам детина росточка гвардейского — 191 сантиметр. Но он знал, что Борисов ожидает удара правой. Нож в левой руке мог оказаться ловушкой —мелькнёт, наконец, таившаяся так долго возле корпуса противника левая, и легкий, но очень неприятный удар под ребра будет означать, что майор ФСБ Юрий Николаевич Борисов убит.
Нужно было отобрать нож. Отвечая на действия противника экономичными, короткими и порой почти незаметными движениями, Борисов поворачивался, удерживая его в поле зрения, иногда отодвигался, а иногда, наоборот, приближался на провоцирующее расстояние. Майор был очень опасен в ближнем бою, и поймать его на приём пока не удавалось. Майор — среднего роста, крепкий, кряжистый, немолодой мужчина, с изрядной проседью в волосах — держался прямо, развернувшись к противнику всем корпусом. Руку в боевой стойке —чаще левосторонней —держал низко, словно указывая на что-то на полу. В его лице, обычно излучавшем спокойствие, во время поединка читалась решительность, готовность к мгновенному действию, а ещё какая-то подавляющая противника мрачность.
Отступая от традиций многих боевых искусств, майор очень редко смотрел противнику в глаза. Хотя в принципе смотрел в лицо. Когда-то отец дал ему совет: «В разговоре с человеком смотри ему в рот, а не в глаза. Ты узнаешь всё, что хочешь узнать, и не выдашь ничего, о чем не хочешь проговориться». Отец-чекист прожил трудную жизнь, и его советам можно было верить. Борисов распространил это правило на спортивные поединки, да и неспортивных в его жизни было достаточно. Мышцы рта и шеи выдавали нервное напряжение, предупреждали о готовящемся движении. С годами майор — а он уже много лет оставался майором — научился даже чувствовать, какое это будет движение.
Противник перенес вес тела на левую ногу, и по какому-то признаку — губы ли сжались на вдохе, а может, ещё какая-то деталь, подмеченная майором подсознательно, но промелькнувшая слишком быстро для сознания, — Борисов понял, что следующая атака не будет демонстрацией.
Подшаг правой ногой, затем полный шаг левой с глубоким выпадом вооруженной рукой вперёд — нож был бы уже в животе у Борисова, не уйди тот с линии атаки. Удар справа —блок левой... Нет, это противник ожидал, что будет блок. Борисов просто отклонился, сберегая силы. Через секунду, отвечая на очередной выпад утратившего осторожность Ларькина, он показал, для чего приберегал энергию. Почти одновременно с движением вооруженной руки вперед он легко —на посторонний взгляд, слишком легко для своей комплекции — оттолкнулся от земли, совершая полный поворот в воздухе вначале верхней, а затем нижней частью корпуса. Левая нога его, которая к началу прыжка не несла почти на себе веса, раскрутившись, ребром стопы коснулась запястья капитана. Парализующий мышцы болевой шок и инерция удара прошедшей по спирали ноги Борисова были слишком сильны даже для могучей руки Ларькина, и деревянный нож вылетел из его кисти. В прыжке майор наклонил корпус влево, и удар пришелся по диагонали. Нож не улетел далеко. Но тратить секунду на то, чтобы его поднять — майор находился, уже где-то за левым плечом, —Ларькин не стал. Подстраховывая голову руками, он мягко, словно превратившись на мгновение в какую-то шарообразную конструкцию, совершил кувырок вперед и вправо. Ушел он от Борисова технично и вовремя, но нож утратил. По договоренности, это означало победу майора —очередную победу в учебном бою с капитаном Виталием Ларькиным.
Виталий слегка поклонился —ритуальный «рэй» —и приблизился к майору, на ходу поправляя дзюдоистское кимоно. Их тренировочные бои включали элементы разных боевых искусств, но японские составляли всё-таки основу.
— Я всю дорогу ждал чего-нибудь из айкидо, — смущенно признавая свое очередное поражение, Ларькин был всё же рад случаю польстить своему непосредственному начальнику. Того было за что уважать. — Кеку-шин- кай вы, шеф, давненько не показывали.
— Из всех искусств для нас важнейшим является сумо, — шутливо ответил тот. —Ты мне подарил такую возможность. И вообще напрасно так часто нападал. В обороне дольше продержался бы.
—Летай иль ползай —конец известен. А потом, оборона, говорят, это самый худший способ защиты.
Они поотрабатывали ещё немного броски. Каждый из них готов был в роли атакующего использовать малейшую неточность в проведении приёма, но капитан редко ошибался, едва ли один раз в серии из шестнадцати упражнений, а майор за полтора года совместных тренировок на памяти Ларькина не ошибся ни разу. Сегодняшний вечер не был исключением. Они закончили занятие как раз вовремя. Ворчливая уборщица, встретившаяся им на лестнице по пути в душ, уже поднималась в зал с ведром и шваброй — разгонять припозднившихся офицеров госбезопасности.