…Сэр Реджинальд неодобрительно смотрел на приемную дочь. Он вообще мало на кого смотрел одобрительно. Девочка еле держалась, чтобы не пустить непрошеные слезы.
— Номер Два, разве ты не должна была доказать мне, что ты не полнейшая бездарность?
Девочка сглотнула, поднимая взгляд на отца. На индивидуальной тренировке её заданием было зажечь огонь. Просто зажечь этот чертов огонь на одной большой свече. Вторая не знала в чем именно её проблема. Но огонь не желал появляться. Сколько бы Реджинальд не отчитывал ребенка, сколько бы она не концентрировалась. Два могла изменить траекторию уже зажженного огня, сделать его чуть больше или меньше, мощнее или вообще потушить. Но если огня не было совсем, то создать его из ничего она не могла. Харгривз хмурился. Это противоречило его исследованиям. Согласно им Номер Два должна была уметь все перечисленное и даже больше. Держать огонь в руке, швыряться фаерболами, направлять струи огня, формировать из него хоть что-то. Зажечь его. Но вот перед ним стояла маленькая пятилетняя девочка и сдерживая слезы громко восстанавливала дыхание.
— Я разочарован, Номер Два. Возможно, даже не стоило давать тебе такой номер.
Реджинальд развернулся, направляя к выходу.
— Урок окончен.
За ним только успела закрыться дверь, как камин в комнате взвыл, огонь столбом поднялся вверх. Номер Два прижала маленькую ладошку ко рту, судорожно всхлипывая…
Огонь повиновался одному взгляду. Пятая свеча стала чуть больше, третья потухла. Они размеренно менялись, словно были клавишами пианино, которые зажимал виртуозный исполнитель. Не хватало лишь музыки, но Номеру Два она не была нужна. Она чувствовала мелодию. Благодаря этой медитации, повышался контроль и концентрация. Номер Два могла поклясться, что полностью владеет своей силой.
Прошло около часа или двух, когда Номер Два решила закончить медитацию. Слегка ощущалась усталость, а еще очень хотелось пить. Девушка убрала коробку со свечами обратно и вышла из комнаты. Её путь лежал прямо на кухню. Небольшую и уютную. Два любила в свободное время посидеть здесь и выпить чашку чая. Предпочтительно, зелёного. И снова в уединении. В нём была своя тягостная прелесть. Пусть в голову и лезли разные мысли, бывало, удавалось их угомонить и провести время в абсолютной тишине. Без людей, без слов, без мыслей. Время стремительно приближалось к обеду. Кто-то из семьи явно сказал бы, что Два собьет себе аппетит, если выпьет сейчас чай. Но Вторая не считала это проблемой. Ей вообще было трудно что-то сбить.
Номер Четыре кашлянул, прежде чем переступить порог кухни. На его плече сидела маленькая серая птичка. Она совершенно спокойно чирикала что-то на своём.
— Хей, — поздоровался Четвертый.
— Привет, Пол, — кротко улыбнулась Вторая.
— Не знаешь, у нас есть печенья? — Павел повернул голову и послушал птицу, — желательно, овсяные.
— Кажется были, — Номер Два провела взглядом по потолку, раздумывая.
Девушка встала из-за стола и полезла в шкаф. Чтобы увидеть его содержимое, ей пришлось привстать на носочки.
— Нашла, — сообщила она, стаскивая целую упаковку и передавая её парню.
— Как твои тренировки? — дружески поинтересовался Пол между делом.
— Неплохо. Да, я думаю, довольно неплохо.
Ей было шесть. И если у других детей способности уже проявились и те не отказали себе в удовольствии ими воспользоваться, то Два была простой девочкой. Она сидела в гостиной на диване, вяло болтала ногами и наблюдала за другими. Розовощекая куколка Мэдисон смеялась и показывала язык Полу. Мальчик был дезориентирован, словно только сошел с карусели и его голова кружилась.
— Тошнит, — пролепетал он.
Бен на соседнем диване хмыкнул и подавил улыбку. Шутка над братом поистине была забавной, но как Номеру Один ему не подобало открыто задирать другого или поощрять такую глупость.