Ахмад оказался куда более проворным на кухне, нежели вчерашний робототехник. Нож плясал в его руках, а строй одинаковых, точно близнецы, кусков рыбы выстраивался с неприличной скоростью. У него ушло меньше десяти минут, чтобы разделать четыре здоровенных рыбины. Он отложил нож и безмолвно отошел в сторону.
— Всё, дальше сам, — усмехнулся наставник, не отрываясь от нарезки овощей. — И ещё: не дам тебе специи, пока ты не расскажешь свою задумку.
Дим выставил на стол две крупные металлические миски, в одной из которых развел крахмал и яйцо в жидкое тесто. В другую сложил куски рыбы и сдобрил их пряной солью. Больше к рыбе специй не полагалось. Дим не хотел забить вкус рыбы, только подчеркнуть его.
— Ильхами эфенди, — Дим по кругу обошёл помощника, который будто нарочно лез под ноги. — Вы говорили о специях.
— Говорил. И дам тебе их только после того, как ты расскажешь о своей задумке, — довольно кивнул личный повар шехзаде.
— Чтобы сохранить форму я смешал крахмал и яйцо, при термообработке они схватятся и не дадут рыбе разойтись на волокна, — пояснил свои приготовления Дим.
— Хорошо, а со специями?
— Термообработку я буду проводить в кипящем масле. Очень горячем, кипящем масле. Вы поделились своей мудростью, сказав, что специи хорошо раскрываются в жирной рыбе. Поэтому, это будет компенсировано маслом, которое пропитав корочку, раскроет специи, — на одном дыхании проговорил Дим.
Короткий и быстрый, точно боевой, замах старого повара обернулся в ещё один подзатыльник. На этот раз для молчаливого помощника Дима, что так искусно разделал рыбу.
Ахмад, бездарь! Улус-бей всего дюжину дней работает на кухне, ещё вчера он был рабом. Своим благоволением сам Селим эфенди освободил и даровал кольцо со своего перста. Всего за одно приготовленное блюдо!
Ильхами подошел к тазу с яично-крахмальной смесью, сунул в нее палец, а затем растер белую вязкую жидкость, но ничего не сказал. Рыбу он удостоил лишь беглым взглядом и развернулся к Ахмаду.
— Сейчас ты вынешь из рыбы все кости, которые пропустил, — сурово произнес старик.
Когда Дим перекладывал рыбу, то не заметил ни одной, но перечить наставнику не стал. Помощник принялся исполнять приказ, и, в самом деле, почти из каждого куска он доставал одну-две косточки.
— Рыба почищена, Ильхами эфенди, — произнес он через минуту, не поднимая глаз.
— Хорошо, а теперь найди, пожалуйста, командира Каракюта и попроси от моего имени выписать тебе двадцать плетей. Завтра ты приходишь сюда и во всем помогаешь Улус-бею.
Ахмад поклонился и, стиснув зубы, покинул кухню. Старик расставил на столе полторы дюжины баночек, подписанных причудливой вязью на салафском.
— Нюхай, пробуй, решай, что лучше подходит, — проговорил наставник и вернулся к варке густой подливки к самодельной лапше.
— Ильхами эфенди, почему вы приказали наказать Ахмада?
— Потому что он завистник и саботировал приготовление угощения для сыновей султана, — лаконично ответил старик.
— Но в чём? Когда?
— Когда разделывал треску. Он пропустил кости намеренно, наверное, хотел подставить чересчур удачливого кинна, — старик оторвался от большого казана, чтобы подмигнуть Диму.
— Но почему? Чем я его обидел? — удивился Дим.
— Странный вопрос для вчерашнего раба. Вчера тебе улыбнулся Пророк и шехзаде Селим подарил тебе волю. Я думал, это очевидно, — пожал плечами старик. — Ты что, жалеешь его?
— Наверное, да, учитель. Не суровую ли кару вы ему назначили?
— Суровую? — рассмеялся Ильхами эфенди. — А если бы шехзаде Селим или Мехмед подавились костью? Если бы она проткнула их гортань и те умерли от внутреннего кровотечения. Кого бы отдали на трапезу дервишам? Как считаешь? Правильно! Тебя и меня. А я, знаешь ли, не имею желания быть съеденным заживо. Пусть даже и в угоду Пророка.
Дальше работали в тишине. Только однажды учитель осек Дима, когда тот вновь потянулся к банке с рыжими волосками шафрана. Как оказалось, большие порции шафрана сказываются на самочувствии. На большой казан плова учитель накладывал мелкую щепоть соцветий, а Дим, желая сдобрить кляр, едва не наградил царственных особ диареей и рвотой.
Пробную порцию рыбы пробовали уже через двадцать минут в молчании. Когда рыба закончилась, Дим добавил в кляр ещё несколько щепоток чабреца и базилика. И приступил к гарниру. Томленые помидоры с запеченной на углях картошкой и незрелой кукурузой становились гарниром. И вроде всё выходило прекрасно, кроме одного: блюдо получилось суховато. Томаты, конечно, добавляли сочности, но если их переборщить, то блюдо начнет кислить.
Выход подсказал старый повар.
— Сделай подливку. Такую, чтобы сочеталась и в тоже время выделялась на фоне продуктов, — почти шепча, точно змей-искуситель, произнес Ильхами эфенди, подсовывая куцую связку острых перцев, оставшихся у него от приготовления лагмана.
— Учитель, вы гений! — воскликнул Дим, подхватив хрупкие высушенные перцы на хлопковой верёвочке.
Измолов их в ступке, Дим принялся чистить и резать чеснок, бросая все в сковороду. Затем выдавил руками сок из апельсинов. Все смешав, он добавил горсть темно-синих северных ягод и, не став дожидаться их разморозки, поставил на медленный огонь. Как только над сковородой заклубился первый пар, Дим высыпал туда миску сахара и, подумав, выжал сок еще с нескольких апельсинов. Как только варево закипело, Дим попробовал его. Сладко, остро и не солено. Да и кислоты можно добавить.
Дим добавил соли, выжал лимон и, немного помедлив, бросил в сковороду еще пару перцев, да остатки вчерашнего костного бульона. Довел до кипения и снова попробовал. Получилось странно, но вкусно. Яркая сладость с цитрусовыми нотками сменилась умеренной остротой, а пряность чеснока и наваристый бульон добавили свой характер. И всё же этого было мало, соус получился жидким, как вода.
— Добавь крахмал, по чуть-чуть, немного. Когда твой соус остынет, он загустеет ещё больше, — пришел на помощь Ильхами эфенди. Он не торопился пробовать, только принюхивался и, что самое интересное, не смотрел на Дима с осуждением. Скорее, с интересом.
— Улус, время! — произнес старик, показывая на настенные часы.
Он так увлекся готовкой, что совершенно забыл про время. Ром в маскостюме уже наверняка находится в покоях Селима, ожидая от Дима отмашки.
В этот момент громыхнуло. Где-то далеко, этажа на два выше кухни, скорее всего на центральной площади крепости Нарын-кала. Старый повар, не медля ни секунды, нырнул в кладовку, отделенную от самой кухни куцей шторкой, и вынырнул оттуда с оружием. Салаф что-то быстро лепетал на смеси турецкого и арабского. Даже лингвистической карты, установленной Димом, не хватало, чтобы разобрать все слова, но основной посыл был понятен:
«Нападение, лазутчик, дервиш Харим, побег…» — удалось опознать лишь короткие и знакомые слова. Если бы Ильхами эфенди говорил чуть медленнее…
— Улус, спрячься! В лагере лазутчик! — старик выглядел скорее собранным, чем напуганным.
— Чей?
— Одного из братьев шехзаде Селима, — ответил старик, заряжая диковинное оружие.
— С чего такие выводы? — Дим ожидал чего угодно, только не такого ответа.
— Много вопросов, Улус. Он облачен в кожу Хамелеона! Ни у кого, кроме Кровавых дервишей султана Баязида нет таких, — эти слова успокоили Дима. Раз личность лазутчика до сих пор не установлена, значит, Ром не схвачен.
Дим и Ильхами просидели в кухне еще двадцать минут, и только после этого наставник скомандовал отбой тревоги.
— Все, Улус, можешь приступать к готовке, — приказал старый повар. — Мы и так опоздали из-за этого инцидента.
— Лазутчик схвачен? Дим едва дышал.
Если Рома схватят — их плану конец. Кровавые дервиши наверняка умеют вытаскивать необходимые сведения даже из самых неразговорчивых пленников. И языковой барьер тут не помеха.