Мари одним глотком опустошила стакан. Анна тоже. Рука заболела еще сильнее, и она с трудом подавила стон.
— Что же нам теперь делать, Анна? — в истерике спросила Мари.
— Будем исходить из того, что обе смерти были естественными. Я поговорю с Эльсой и Мартином Данелиусом. Скажу, что мы настаиваем на этой точке зрения, и пусть они сами решают, как поступить с гонораром. Может быть, Эльса согласится оставить нам деньги за молчание. Она же просила нас убить ее мужа.
— Она сейчас дома?
Анна встала, подошла к двери и открыла ее.
Дом напротив казался безлюдным, но в одном из окон горел свет. Начался дождь, противный дождь со снегом, который скрадывал контуры домов и деревьев и образовывал на тротуарах отвратительную жижу. Она вернулась на кухню.
— У нее горит свет. Наверное, она дома. Но я сейчас не в состоянии с ней разговаривать.
— Нет, не уходи. Не оставляй меня одну. Пожалуйста!
Мари поднялась со стула, подошла к Анне и прижалась к ней всем телом. Та устало уронила голову Мари на плечо. Она чувствовала, как грудь Мари прикасается к ее телу и думала о том, что им не хватает только Фредерика. Все было бы гораздо проще. Она заволновалась.
— Где сейчас Фредерик?
— Не знаю. — Мари ослабила объятие и посмотрела на нее опухшими от слез глазами. — Он рассказал мне все это и повесил трубку. Я перезвонила ему, но он не ответил. А потом я побежала к тебе.
— Он не говорил, что собирается делать, куда пойти? Постарайся вспомнить. Мне кажется, это очень важно.
Мари попыталась сосредоточиться.
— Он говорил о Мартине Данелиусе… об убийстве… о том, что у нас проблемы. Кажется, что-то о Миранде. Не знаю. По-моему, он пробормотал: «Придется сделать выбор, больше нет сил. Никаких иллюзий» — сказал он твердо. Именно так. «Никаких иллюзий!»
Анна была уже в прихожей.
— Мы должны найти Фредерика, — сказала она. — Думаю, ты лучше меня знаешь, где его искать.
Глава двадцать первая
Мутные глаза. Мокрые губы. Ядовитые змеи. Мох, почва, кора… Слова старика. Спасибо за то, что вы сделали. Спасибо, что вы помогли Анне перейти на другую сторону. Теперь она свободна. И я свободен. Не могу выразить, как я вам благодарен. Я буду признателен вам до самой смерти.
До самой смерти.
Вопросы. Она мертва. Умерла пару дней назад. Удивление на лице старика: «Вы не знали? Я не верил, что вы согласитесь. Я так счастлив. Гонорар. Конечно. Горе. Конечно. Смерть окончательна и бесповоротна. Как и горе. Но не страдание. Страдание длится бесконечно. Вы положили конец ее страданиям».
Страх.
Снова вопросы. Что спросить? Как? Я схожу с ума. Как мне успокоиться? Как найти силы вести себя нормально? Вокруг червяки. Израненная душа. Вина. Ты не мог спасти кроликов. Ты не мог спасти Анну. Ты не мог отказать Михаэлю в его просьбе. Ты просто сбежал. Как трусливый мальчишка. И вот теперь на твоей совести две смерти.
Ты должен предотвратить третью.
Гонорар. Каймановы острова. Счет в банке. Смех. Протянутая рука. Ружье. Побег. Спасибо. Приходите еще. Надо бежать. Прощайте. Закрывшаяся дверь.
Тишина. Эхо шагов. Его собственных. Мужчина, спасающийся бегством. Мужчина ли?
Фредерик бежал и чувствовал, как слова пульсируют у него внутри, словно каждое превратилось в сердце, стремящееся вырваться наружу и узнать правду. Спасибо. За. То. Что. Вы. Помогли. Моей. Жене. И потом слова Михаэля: «Уничтожить господина Алениуса»; «Владеть „Фата-морганой“»; «Владеть иллюзией». Иллюзия.
Он позвонил Мари. Он сделал это инстинктивно. Звук ее голоса немного его успокоил. Он сообщил ей, что произошло. Она расскажет это Анне.
Все узнают.
Фредерик поднял глаза и понял, куда направляется. В мир иллюзий. Но он не хотел туда. Не хотел идти в «Фата-моргану». Не хотел к нему. К ней. К Миранде. Она ему не нужна.
Он остановился. Достал мобильный телефон и набрал номер. Воротник сдавливал горло. Ледяная паника. Солнце исчезло. Мгла сгущается. Голос Михаэля.
— Привет, Фредерик.
Его вопрос, заданный чужим голосом. Голос маленького мальчика. Милый папа. Милый папа.
— Конечно, я тебе его дам. Я не даю адрес дочери кому попало, но она сама попросила твой номер телефона и много расспрашивала о тебе. Ты мне нравишься, Фредерик, ты это знаешь. Но мою дочь я люблю до безумия. Диктую адрес…
Он попытался запомнить название улицы, повторяя его снова и снова. Слова перемешались у него в голове. Он с трудом поднял руку, чтобы остановить летящее мимо такси. Летящее? Нет, скорее прыгающее. Как кролик.
Он сел в машину, и слезы хлынули у него из глаз. Неважно, видит ли таксист, что он плачет, ему наплевать. Фредерик закрыл лицо ладонями и плакал, пока у него больше не осталось слез. Он вытер лицо и подумал, каким жалким покажется Стелле. И вдруг осознал, что это первая разумная мысль, пришедшая ему в голову после того, как он увидел Мартина Данелиуса в дверях кафе.