Она стояла в саду, когда он приехал. Стояла, разумеется, только в его воображении. В мире иллюзий ее инвалидность была нормальным явлением. Колеса застревали в опавших листьях под яблонями. Фредерик расплатился с таксистом и проводил отъезжавшую машину взглядом. Он боялся заговорить со Стеллой. Эти длинные светлые волосы. Эта хрупкая фигурка. Сияющие глаза. Как изумруды. Или стразы. Не все то золото, что блестит. Фальшивые бриллианты сверкают так же ярко, как и настоящие. Все зависит от того, кто смотрит на шею. Шею, которую можно обхватить руками.
И сдавить.
Весь дрожа и стараясь дышать спокойно, он медленно шел к девушке. С каждым шагом он видел ее все четче. Она не иллюзия. А женщина в инвалидном кресле. Настоящая. Живая.
— Привет, Стелла.
Она протянула к нему руки. Фредерик видел тепло в ее глазах. Или это было ожидание? Ее бледные щеки покрылись легким румянцем. Губы приоткрылись. Он чувствовал, что терять ему нечего. Все уже потеряно. Вначале было слово, но еще раньше была любовь. Фредерик взял ее за руки. Они были теплыми. Он поцеловал их одну за другой в ладонь и прижал к своим щекам. Такие теплые, сильные… Не отпуская ее рук, он присел на корточки, и их лица оказались на одном уровне.
Стелла улыбнулась.
— Папа сказал, ты спрашивал мой адрес… я надеялась… Ведь я позвонила ему и попросила твой номер телефона. Это смелый поступок для женщины-инвалида. Может, я бы так и не отважилась позвонить сама…
Он больше не мог сдерживаться. Опустился перед ней на колени, не обращая внимания на мокрые листья. И поцеловал. Сначала осторожно, словно спрашивая у нее разрешения, потом, когда она ответила на поцелуй, — страстно, отчаянно. Пахло мокрой землей, но Фредерик чувствовал только аромат цветущих яблонь весной и зрелых яблок осенью. Ему пришло в голову, что жизнь — это не спуск по наклонной плоскости, а ровная дорога, по которой при желании можно вернуться назад и именно там встретить свое счастье.
Фредерик выпустил Стеллу из своих объятий, чтобы заглянуть ей в лицо. Сияющие глаза. Улыбающиеся губы. Он чувствовал ее дыхание на своей коже.
— Я поняла это, как только увидела тебя, — сказала молодая женщина. — Ты стоял в саду, и я подумала: «Это он». Но я старалась не выдать себя. Боялась поверить, что это возможно. — Она снова улыбнулась: — Пойдем в дом. Помоги мне с креслом. Так будет быстрее. Это единственный раз, когда я прошу тебя о помощи. Только тебя, никого другого.
Он вскочил, взялся за спинку кресла и покатил его к крыльцу. Перед дверью остановился, заметив, что колеса запачканы землей.
— Внеси меня в дом, Фредерик. Оставь это чертово кресло на крыльце. Притворимся, что я вывихнула ногу. Я хочу хоть на несколько минут почувствовать себя нормальной женщиной.
— Для меня ты — самое нормальное в этом безумном мире. Мне кажется, я…
Стелла обняла его за шею, заставив замолчать. Фредерик вдохнул свежий аромат ее волос и понял, что сейчас снова заплачет. Он поднял ее на руки и подумал: она легкая как перышко и хрупкая как стекло, а стекло — дитя песка и огня.
Он легко перенес Стеллу через порог и закрыл дверь. Взглядом спросил куда, и она кивком указала на дверь в конце коридора. Фредерик отнес ее туда и распахнул дверь ударом ноги. Стелла спрятала лицо у него на груди и прерывисто дышала. Светлая комната. Синяя постель. Серое покрывало. Ракушки на окне.
Он осторожно опустил свою ношу на постель. Стелла была в той же белой блузке и синих джинсах, что и в день их первой встречи.
— Присядь со мной рядом, Фредерик. Позволь мне почувствовать себя здоровой и нормальной.
— Я уже сказал, для меня ты — нормальная, Стелла.
— Но я не могу сделать все, что хотела бы сделать в этот момент.
Фредерик снова поцеловал ее и начал осторожно расстегивать пуговки на блузке. Он поцеловал ее в шею. Руки Стеллы потянулись к его рубашке. Он осторожно снял с нее блузку и сорочку, чтобы ничто не мешало им чувствовать друг друга. Потом стянул джинсы и погладил ноги, неподвижно лежащие на покрывале. Она тоже могла бы быть статуей. Но не как мама. Совсем не как мама. Фредерик лег рядом со Стеллой и заметил, что она плачет. Он тоже начал плакать. Слезы лились ручьем. Руки легкие, как бабочки. Его ноги на ее ногах.
— Фредерик, ты помнишь, что я сказала? Я могу иметь детей.