Наверное, у Анны было очень глупое лицо, потому что, взглянув на нее, Фефа несколько сбавила обороты.
– Тебе, сдается, принесли. Вот стою и думаю: выкинуть, что ли?
И зыркнула плутовским глазом.
Анна нацепила маску равнодушия. Самую непроницаемую из своего арсенала.
– А кто принес?
– Халамидник какой-то лет восьми. Чумазый… ужас прямо!
– Халамидник? Тогда точно не ко мне. Ошиблись дверью, наверное. Я подношений ни от кого не жду.
– Правду говоришь?
– Истинную.
– Ну, тогда подожду выбрасывать, авось хозяин найдется.
Фефа с удовольствием понюхала цветы. Раз фармазоном тут не пахнет, почему бы и нет!
– Поставлю пока в ту вазу, что тебе Зина на день рождения подарила.
– Поставь, – пожала плечами Анна, взглянув на букет с подчеркнутым безразличием.
– А много ли мастер за боты взял? – спросила из кухни совершенно успокоившаяся Фефа.
– Нет! – ответила Анна, вспомнив, что, возвращая ботинки, мастер посоветовал в другой раз нести обувку сразу на помойку: «Все латано-перелатано у вас. Копите на новые!»
Раздеваясь и надевая домашнее платье, Анна вдруг вспомнила, что, прохаживаясь с Румянцевым, зацепилась взглядом за женские ботинки на витрине. Мимоходом, из-за блестящих пуговок, пришитых сбоку, и меховой оторочки вверху.
Сейчас боты вдруг встали перед глазами, и Анна, забыв снять второй чулок, кинулась к шкатулке на комоде.
Колечко невесть какое, зато с камушком. Хватит или нет? Было, правда, еще одно, но то – заветное, помолвочное, подаренное Колей.
– Завтра куплю, – сказала она себе шепотом и в этот самый миг вдруг поняла, что цветы – никакая не ошибка. Цветы принесли для нее, и, кажется, она знает, от кого.
Зачем он снова возник в ее жизни? Да еще букет этот. К чему? Ведь уверял, что детская влюбленность бесследно исчезла и к прошлому возврата нет.
И еще. Получается, он немало знает о ее теперешнем житье-бытье. Например, о том, что Николая здесь нет. Потому и решил, что можно.
А может быть, не только это. Знает больше, чем она.
Сердце вдруг заколотилось, как встрепехнутое. Она приложила ладони к щекам. Горят. Повернув голову, уперлась взглядом в зеркало.
Ишь, смотрит! Глаза плошками!
Анна отняла руки от лица и провела ладонями по волосам.
Все она придумывает! Букет не от него. А если и от него, это вовсе не значит того, что она себе напридумывала. Просто…
Чего «просто», она додумать не успела.
– Анюта, глянь, чего в кладовке надыбала.
Фефа встала перед ней в теплой суконной жакетке с каракулевым воротником.
– Новая? – удивилась Анна.
– Не помнишь? Году в девятом купили! Афанасию Силычу куш отвалили за помощь в поимке государственного преступника Он тогда еще в сыскной не служил. Потом жакетка мала стала, я ее и убрала. Хорошо никому не отдала, хоть и порывалась! Теперь в самый раз!
Довольная Фефа покрутилась перед ней, поблескивая глазами, и Анна неожиданно заметила, как сильно та похудела и осунулась. Только стать осталась прежней. Не сломать!
– Фефа, ты – красавица!
– Да где уж! – отмахнулась та, но было видно, что ей приятно.
И вдруг заметила непорядок.
– А ты чего тут сидишь в одном чулке? Нешто порвался?
– Нет, это я задумалась невзначай.
– Нечего задумываться, ступай в кухню. Я воду нагрела. Сейчас будем голову тебе мыть. Мыло вкусное нынче на рынке купила. Земляникой пахнет. Будешь как ягодка!
– А пойдем!
Обнявшись, они потопали в кухню и стали греметь тазами, наливать воду, нюхать мыло – в общем, веселить себя всеми доступными способами.
Про злосчастный букет не вспоминали. А ночью Анне приснилось, будто они с Колей гуляют по земляничной поляне. Вокруг красота. Лето.
И на небе ни облачка.
В стрельне
– Чебнева, на выезд! – услышала она, едва переступив порог отдела.
Навстречу выбежал Рыклин.
– Убийство.
– Где?
– В Стрельне?
– А почему нас вызвали?
– Да черт его знает! Кишкин приказал ехать!
– Ну раз приказал, поехали. Ты со мной?
– Так точно.
Анна, которая еще с вечера решила, что возьмет не его, спросила:
– А Бездельный?
– На другое происшествие послали.
Не повезло, а жаль. Макар – парень с головой, и гонору у него не в пример меньше.
Пока тряслись в разбитом автомобиле, все обдумывала эту мысль: выпросить себе в помощники Бездельного.
Рыклин, будто чувствуя, что ее одолевают насчет него нехорошие мысли, ехал молча и с кислым лицом.
– Здравствуйте, товарищи милиционеры! Примите наш революционный привет!