А потом поняла – оно всё показное. Пока отец не видит, Петар и не притворяется. С Еленой хмур и мрачен, холоден. А судя по всему – уже неверен.
Елена пыталась с отцом говорить:
–Не дело это, когда жених до свадьбы, при невесте так себя ведёт!
Но отец и слышать не хочет:
–А ты на что? утешь! Измени! Направь. Что, не научила мать тебя?
Елена к матери, но и там нет сочувствия. Вернее, есть оно, материнское, да только бессильное оно. Мать против отца никогда не шла, тому же учила Елену, и хоть жаль дитя, а сопротивляться не умеет. Да и зачем? есть на всё ответ:
–Бог даст – слюбитесь.
–А если он меня бить станет? – пугалась Елена, отчётливо понимая, что кончается её мирная жизнь. Сердце её ещё не знало глубины своего отчаяния, но уже подступала тревога.
Мать вздохнула:
–Это по молодости…
Елена не хотела, Елена спорила, но так как спор её был неумелым, так как прежде не умела она возражать, то этому враз не смогла научиться. Не победила.
–Чтоб боле не говорила об этом! – не выдержал отец, но тут же смягчился: – для блага твоего, дурёха! После нашей с мамкой смерти всё твоё будет. Станете крепкой рукой вести хозяйство. Общее ваше. Так и помирать не страшно, верно, мать?
–Верно, – соглашалась мать и важно кивала головой.
Нечего жаловаться Елене. Напоена-накормлена, в сундуках крышку не поднимешь – добро вываливается, а то, что жених на неё с презрением и холодом глядит, так то молодое дело.
А ещё Елене завидуют. Чувствует она – забрала не своего, вот и косятся девки. Шипят меж собой, подмечают, где прядка выбилась, где Елена неровно ступила. Нет у неё подруг. Ничего нет.
Одна река осталась. Тихая, ровная, равнодушная. Кажется, всё река та понимает.
–Вишь, как оно…– усмехается Елена и сама не рада – с ума она сходит, что ли? С рекой разговаривать!
–Вижу…– отзывается ей голос и Елена с изумлением поднимает голову.
Страха в ней нет. Когда полдня изображаешь счастье, томясь тревогой и страхом, уже готов ко многому. В том числе и к встрече с русалкой.
Слыхала про них Елена и до того, но не видала ни разу. Но не боится. Сидит у самой воды, смотрит, как подплывает к ней Варна.
–Здравствуй…– медленно говорит Елена и несмело касается ладонью воды. Вода холодная – вечереет.
–Ну здравствуй, коль не шутишь, – русалка останавливается недалече. Смотрит в упор, Елена видит, как под нею ходит мерно туда-сюда хвост. – Боишься?
Елена качает головой.
Испугайся, девка, не будь дурой! Заплачь, глядишь, разжалобится Варна, вспомнит и жизнь свою, и твою пощадит!
Не плачет, не плачет Елена. Смотрит на Варну смиренно, словно едино ей – в петлю, в воду или завтра замуж.
–Счастлива? – спрашивает русалка, спрашивает холодно, досадливо.
–Завидуй, – предлагает Елена, - так, как я тебе завидую.
***
«Заплачь, заплачь!» – молит про себя Варна. Ярости в ней нет. Вблизи видит она Елену, но – чудо – нет в ней никакой ненависти к ней.
–Завидуешь? – усмехается Варна.
–Ты свободная,– Елена смеётся. Совсем бесстрашная и от того ещё печальнее.
Варна замолкает. Она о себе так никогда не думала. Сво-бод-на-я. надо же! А ведь и правда – свободная. Или ненужная? Даже чёрту ненужная!
–Я ведь не дура, – спокойно замечает Елена, – ты утопить меня пришла. Так?
За спиною Варны встают призрачные головы. Прямо из воды поднимаются, гонимые страшным любопытством к поверхности. Событие, событие! Елену будут карать! Хоть капля страдания за их страдания!
Женские головы. Сёстры по несчастью. Сёстры по посмертию.
Елена смотрит на них как зачарованная. А Варна смотрит на неё, и странная ярость жжёт ей давно мёртвые глаза.
Неужели сгубить ещё одну? Да и ради кого? Из-за кого? Нет уж. Хватит! хватит! не река то, а слёзы!
–Пошла вон! – кричит Варна так, как не кричала не в жизни, ни за её пределом. – Прочь! Прочь!
Елена вздрагивает, она не понимает. Смерть кажется ей обманчиво-простой, она привлекает её. Это ведь так просто – присоединиться? К ним, ко всем. Упасть в эту холодную воду, протянуть к ним руки.