—Он почти не ел от боли, крепился, чтобы нас не огорчать.
На завтраке почти никто ничего не говорил, это молчание никого не угнетало, оно было правильным.
В офисе работа шла туго, от напряжения ни Кирилл, ни Богдан, ни Саша не могли работать.
Когда Саша зашла к Кириллу, она заметила как он прячет бутылку коньяка в шкаф.
—Кирилл…
—Да, Саш. Ты что-то принесла мне?
—Мне так…мне так жаль…
—Знаешь, у него не было никаких шансов, но я так надеялся, что этот день никогда не наступит…Не могу принять, что он ушел, сперва мама, потом сестра, теперь отец. Почему они бросают меня? Нет. Боль, которую он терпел ежедневно хуже смерти, но я так эгоистично желал удержать его…
В глазах Кирилла стояли слезы, алкоголь развязал ему язык и он смог немного выговорится. Саша обняла его, прямо так, как когда-то в детстве делала его сестра, Кирилл еле сдерживал свои слезы.
—Поплачь, —прошептала Саша, всхлипывая.
—Саша, хоть ты не исчезай, ты единственное, что меня радует. Я не пытаюсь заменить тобой сестру, просто мне спокойнее, когда я тебя вижу. Ты как луч света в этом мраке. Конечно я переживаю, что Богдан рано или поздно ранит тебя, он такой человек, может ты конечно как-то иначе на него влияешь, я не знаю, но если ты покрепче внедришься в нашу семью, я буду только рад.
—Кирилл, я всегда буду рядом, —говорила Саша, приживаясь ухом к его груди, а сама слышала, как голос Михаила повторял в её голове: «Как только проснёшься, сразу собирай вещи и уходи из этого дома».
Глава 16.2. Церковь
В старой церкви пахнет ладаном, пол выложен совдеповской серой плиткой, бабушки ходят около икон, снимая капли воска с золотого подсвечника и доливая масло в лампады.
Свечи, горящие в полумраке, дым от кадила, медленно обволакивающий пространство - придает святому месту устрашающий вид.
Лакированный деревянный гроб стоял на трех деревянных табуретках, выкрашенных в неприятный зеленый.
Лицо Михаила застыло навечно. Никто больше не увидит его добрых глаз.
Вокруг медленно ходит священник, размахивая кадилом в разные стороны, ожидая поклона людей.
Богдан ни на кого не смотрел кроме покойного отца. Он не знал, что для него потеря отца станет таким сильным ударом. Ему казалось, что всё это его никогда не коснется.
Кирилл стоял рядом с братом, его глаза были сухими, но красными, как будто он несколько дней не спал. Взгляд мужчины был направлен в пустоту, казалось, на этой земле он был только телом, разум был в иной реальности. Он твердо стоял на ногах и плотно сжимал кулаки, по его позе нельзя было прочесть, что он отчаянно подавлял разрывающую душевную боль.
Глаза Саши щипали слезы, веки опухли от постоянных рыданий. Девушка сцепила руки в тугой узел, чтобы чем-то их занять.
Черный платок, покрывающий голову, постоянно скользил по волосам, спадая с затылка, она закрепила его невидимкой у виска.
Саша уже теряла близких людей. Михаил пусть и не был родным, но стал ей очень дорог, на духовном уровне он был для нее ближе родного отца.
Три старых бабушки отпевали Михаила молитвами, которые постепенно скатились в жесткий минор и зазвучали зловеще.
Бабушка Маша и дедушка Паша стояли, держась за руки, из их глаз без остановки медленно катились слезы. Похоронить сына для них было страшнее собственной смерти.
Каждый из них знал о диагнозе, каждый понимал какой будет конец, но готов был с радостью занять его место в этом гробу, чтобы подарить ему еще немного времени.
Елена стояла с таким лицом, как будто ее все это вообще не касалось, она то и дело поглядывала на часы, чтобы проверить сколько уже прошло времени.
На кладбище никто не мог сдержать себя, гроб на веревках медленно опустили в холодную землю.
—Не понимаю, зачем он так хотел покоится рядом с деревней. Как я должна навещать его? — картинно всхлипывая, причитала Елена. Её лицо было покрыто толстым слоем естественного макияжа, который готов был рассыпаться битой шпаклевкой с её лица.
—Папа хочет быть рядом с домом родителей, — сказал Кирилл твердо, отсекая любые возражения.