Внезапно ему в голову пришла одна мысль, и Валентин улыбнулся. Элинор вне всякого сомнения представит завтра вечером еще одно творение мадам Констанцы. Он надеялся, что это будет что-то красное.
– Нелл, уже почти восемь часов! – голос Закери донесся из-за двери спальни. – Ты, наконец, готова?
Элинор снова повернулась к зеркалу. Платье прибыло только час назад, а на то, чтобы привыкнуть видеть себя в нем уйдет примерно в десять раз больше времени.
– Господи, – пробормотала она, пробежав пальцами вдоль низкого выреза малинового платья, которое едва прикрывал ее грудь. – Я чувствую себя практически голой.
– Вы не услышите возражений от меня, миледи, – вставила Хелен, набрасывая серебристую шаль на плечи хозяйки. – Но что скажут ваши братья?
Она уже размышляла об этом. Существует соглашение или нет, Элинор никогда не выйдет за дверь без того, чтобы они не потребовали показать, что на ней надето. И будет еще хуже, если она скажет им, чтобы они не сопровождали ее на бал.
– Думаю, время пришло. Пожалуйста, поставь Закери в известность, что мы попробовали холодные компрессы и фиалковые нюхательные соли, но моя голова все еще ужасно болит, поэтому я никуда не поеду сегодня вечером.
– Вы хотите, чтобы я сказала ему это? – пискнула Хелен.
– Я не могу этого сделать, – прошептала Элинор в ответ. – И передай это, пожалуйста, немедленно, пока он не сломал дверь.
Она спряталась так, чтобы ее не было видно из дверей, пока Хелен делала то, о чем она попросила. Следуя соглашению, она должна была, пританцовывая, выйти через парадную дверь, одетая в то, что сама выбрала, и забраться в чей-нибудь экипаж, ничего не объясняя до тех пор, пока не будет готова к последствиям. На самом же деле девушка была совершенно уверена, что ее соглашение – это просто лист бумаги, и что в непробиваемых головах ее братьев сидит двадцать один год сверхопекунского, надменного поведения. В этом случае лучше всего избавить их от искушения действовать.
Хелен закрыла дверь и повернулась, прислонившись к ней.
– Да сохранят меня святые, я отправлюсь к дьяволу за это, – пробормотала она.
Элинор вышла из своего укрытия.
– Ерунда. Когда я приеду на бал, они поймут, что это была моя затея. Я просто пытаюсь избежать ненужной неловкости, вот и все.
– Да, миледи. Но что мы теперь будем делать?
– Мы будем наблюдать из окна за тем, как они уедут, а затем спустимся вниз, чтобы подождать моего сопровождающего.
Фактически же Элинор заставила наблюдать из окна Хелен, потому что не в ее интересах было, чтобы один из братьев заметил сестру или ее распущенные волосы, перехваченные малиновыми лентами. Они довольно скоро увидят ее на балу – там, где они не смогут ничего сделать ни с ее прической, ни с ее платьем. Девушка предполагала, что хотя ее платья могут вызвать пересуды, но, если судить беспристрастно, они не смогут вызвать скандал, что бы ее братья не предпочитали думать.
– Они уехали, миледи, – через несколько мгновений сообщила Хелен. – Я клянусь, его светлость посмотрел прямо на меня.
– Даже если он и сделал так, это не имеет значения, – нервная дрожь пробежала по позвоночнику девушки. Она собирается совершить это, не взирая на то, чего хочет Мельбурн. Это была свобода и романтика, и это было волнующе, хотя и чрезвычайно действовало на нервы. Элинор ненадолго задумалась над тем, как Деверилл умудряется постоянно поддерживать высокий уровень подобного поведения, без того, чтобы с ним не случился удар.
Женщины поспешили вниз. Стэнтон выглядел так, словно предпочел бы умереть, чем быть ответственным за то, что выпустит девушку из дома. Но Элинор одарила его своей версией пристального взгляда Гриффинов, и дворецкий проглотил то, что собирался сказать. Когда снаружи загрохотала карета, он молча открыл дверь.
Не карета, исправилась девушка, когда вышла на крыльцо. Это снова был гоночный фаэтон.
– Нам будет не нужна компаньонка, – пояснил Стивен, очевидно, прочитав вопрос по ее лицу. Он протянул руку, чтобы помочь девушке забраться на высокое сиденье. – К тому же мы сможем быстро сбежать, если нам это понадобится.
Элинор рассмеялась.
– Я надеюсь, что нам не нужно будет убегать в ночь, – возразила она. – Хелен, кажется, ты свободна на этот вечер.
Горничная посмотрела на хозяйку, на ее запрокинутом лице была начертана обеспокоенность.
– Но миледи, вы…
– Приятного вечера, – твердо оборвала ее Элинор, отворачиваясь. – Едем?
– Как пожелаете, – прищелкнув языком, Стивен Кобб-Хардинг пустил упряжку мелкой рысью. – Могу ли я сказать, что вы выглядите… более чем просто потрясающе этим вечером?
Девушка заметила, что его взгляд несколько раз устремлялся на ее грудь. Подобное внимание заставляло ее чувствовать себя одновременно и желанной, и странно неловко, и девушка запахнула шаль плотнее на своих плечах. Элинор одернула себя. Она просто не привыкла к такого рода вниманию.
– Благодарю вас, Стивен.
– А ваши братья не чинили вам препятствий, когда вы сообщили им, что вы приедете со мной этим вечером?
– Нет, – Элинор нахмурилась. Нечестность не была частью ее плана, но, кажется, она уже и так достаточно налгала. – На самом деле…я не сказала им.
– Не сказали? Значит, вы дали им понять, что вы прибудете с кем-то более приемлемым? Элинор, я не…
– Я сообщила им, что у меня болит голова, и что я вообще не поеду, – резко произнесла она. – Один большой сюрприз и последующий за этим спор мне кажется лучшим, чем несколько мелких распрей.
Он почти минуту сидел молча рядом с ней. Она не хотела оскорбить Стивена, но он и так знал, что не состоял в списке приемлемых поклонников, составленных ее братьями. В противном случае, он не стал бы сообщать тем вечером о том, что хотел поговорить с ней весь прошлый год. К ее удивлению, Стивен Кобб-Хардинг, кажется, лучше, чем любой мужчина, которого она знала, включая маркиза Деверилла, понимал, как она нуждается в свободе, волнении и романтике. И хотя, время от времени, он заставлял ее чувствовать себя неловко, но это было только потому, что она все еще не привыкла к своим расправленным крыльям. Да, именно так.
– У меня есть идея, – внезапно сказал Стивен.
– Что за идея?
Медленная, очаровательная улыбка появилась на его губах.
– Вы хотите посетить именно балл Хэмптонов или, может быть, у вас есть желание попробовать на вкус настоящую, подлинную свободу и приключение?
Бал, закричал здравый смысл. Она произведет там достаточно шума. Но будет ли это настоящей, подлинной свободой? Или она просто сделает из себя посмешище ради того, чтобы расшевелить своих братьев?
– Что же я могу попробовать? – уклончиво поинтересовалась она.
– Это еще один прием в респектабельном доме, но там леди могут играть и пить, а также приглашать джентльменов танцевать.
Это было очень похоже на неприятности.
– Я не…
– Там все одевают маски, так что вам не нужно будет беспокоиться о каком-либо скандале. Конечно же, мы сможем уйти, если вы почувствуете себя хоть в малейшей степени неловко. Но я думал, что свобода…
– Да, – выпалила она. – Едем туда.
В маске она сможет посетить этот прием. В малиновом платье и в маске, никто, кроме Стивена, не узнает, что она – леди Элинор. Она сможет, по крайней мере, осмотреться и решить, хочет ли остаться. В любом случае, ее братья полагают, что она дома в постели, так что они не станут беспокоиться, если сестра не появится на балу у Хэмптонов.
– Вы уверены? – спросил Стивен.
– Да. Я хочу пойти туда.
Его улыбка стала еще шире.
– Мы отлично повеселимся. Вот увидите, – Стивен ухмыльнулся, очевидно, догадываясь о ее колебаниях. – К тому же это будет захватывающе и романтично. Все, как вы хотите.
Элинор очень надеялась, что так и будет, потому что здравый смысл все еще кричал внутри нее, призывая передумать.