– Я не собираюсь рыдать и заявлять тебе о том, что ты использовал или опозорил меня. Я с широко открытыми глазами согласилась на этот опыт.
– Это ободряет, – прокомментировал маркиз.
– Помолчи. Я еще не закончила. – Девушка сделала вдох. – Все, что я хотела – это маленькую частичку свободы, одно приключение.
– Я и дал тебе это.
– Нет, не дал. Все время пока ты заявлял, что ты мой друг и симпатизируешь моим чувствам, ты следовал приказам Мельбурна. Хотя я уверена в том, что он не знает подробностей. – Если бы Себастьян знал их, то или она или Валентин были бы уже мертвы, или кого-то из них вынудили бы бежать из страны. – Все это время ты держал в голове те пределы, за которые мне нельзя было выходить, и у тебя были намерения навязать мне их. Себастьян придумал тебе занятие – удерживать меня от по-настоящему диких выходок, и ты принял это назначение.
– Именно ты решила довериться мне, это был твой выбор.
– И я больше не сделаю этой ошибки. Проклятие, Валентин, я не ребенок, чтобы меня удерживали вдали от конфет. Я – взрослый человек. И я думала, что восхищаюсь тобой. Ха. Будь уверен, что следующее приключение, которое я выберу, не будет иметь с тобой ничего общего. И это будет то, что ты не сможешь контролировать. – Она снова перевела дыхание. – Ты должен был сказать мне.
– Это принесло бы какую-то пользу? – почти неохотно спросил он, словно любопытство перевесило здравый смысл.
Отлично. Это был тот Валентин, которого она хотела отругать.
– Я нашла бы кого-то другого – кого-то, кто не был обязан доносить Мельбурну каждую мою мысль и каждый разговор.
– Я этого не делал. – Валентин передвинулся. – Вот почему он был так чертовски зол этим утром. Проклятый Кобб-Хардинг заявился и попытался описать ему твои груди.
Элинор побледнела.
– Кобб-Хардинг был здесь?
– Он предложил брак как способ спасти твою репутацию. Если бы я сделал то, что должен был и рассказал Себастьяну о том, что произошло у Бельмонта, то у него было бы какое-то время чтобы подготовиться к предложению Кобб-Хардинга.
Элинор кивнула.
– Возможно так. Но, несмотря ни на что, ты не оказал мне никакой услуги.
Маркиз зло усмехнулся.
– Это не то, что ты говорила про ту ночь.
– Та ночь был мой идеей, а не твоей. Может быть, ты и держал руку на поводьях, но эта лошадь получила от тебя то, что хотела, загнал ты ее в загон или нет. – Девушка наклонилась вперед и ткнула его пальцем в колено. – А думал ли ты над тем, что я – не единственная женщина, которая использовала тебя подобным образом? Ты достаточно хорош в этом виде занятий.
– Никто не использует меня.
– Ты уверен? Возможно, те женщины, которых ты гордо соблазнил, а затем отбросил прочь, на самом деле только играли с тобой. Может быть, это ты обеспечивал им что-то – одну-единственную вещь – которую они хотели, и поэтому они использовали и отвергали тебя. – Она встала, снова открыв дверь. – Потому что, честно признаюсь, Валентин, учитывая твои поступки, я не вижу, для чего еще ты можешь годиться.
Никто никогда не разговаривал с ним подобным образом. И никто никогда не заговорит снова, поскольку он об этом позаботится. Валентин остался сидеть, главным образом потому, что он сосредоточился на том, чтобы не ударить Элинор. Он наблюдал, как она вышла из кареты и закрыла дверцу, когда спустилась вниз.
– Все в порядке, Фредерик. Отвези его домой. Я закончила с ним.
Он был сыт по горло этим проклятым семейством. До того, как экипаж смог доехать до конца дорожки, Валентин распахнул дверь и спрыгнул на землю.
– Я пойду пешком, – заявил он, пристально глядя на удивленного кучера.
– Хорошо, милорд.
Теперь была его очередь высказаться начистоту. Маркиз обернулся, но спина Элинор уже исчезла в доме, будто почувствовав ту опасность, которая может ей грозить, Стэнтон бросил на Валентина один взгляд и закрыл парадную дверь.
Отлично.
– Ты не права! – заорал он во весь голос, не обращая внимания на то, что грум и кучер настороженно смотрят на него.
Вероятно, отправиться домой пешком было хорошей идеей. Для всех заинтересованных лиц будет лучше, если он немного успокоится перед тем, как достигнет знакомой порочной атмосферы собственного дома. Маркиз зашагал вниз по улице, радуясь, что ему придется идти почти две мили. Он использует каждый фут этого расстояния.
Добрую половину мили он просто сыпал проклятиями. Итак, Элинор испытывает к нему отвращение. А он просто использовал ее для небольшого развлечения, с волнением и удовольствием, и сейчас, когда ситуация стала слишком сложной, настало время положить этому конец. Тем лучше!
Но он не был обманщиком. Валентин не лгал ей о своем участии, даже если он и позабыл рассказать ей, почему он неожиданно стал ходить за ней тенью. В настоящий момент Деверилл не хотел признавать это, но он наслаждался ее компанией. Маркизу нравилось разговаривать с ней и пытаться выяснить, как работает ее разум. Элинор Гриффин была одной из немногих знакомых ему женщин, у которых, казалось, были и другие желания в жизни, кроме того, чтобы устроиться как можно комфортнее.
А сейчас он чувствовал себя так, словно она ударила его в зубы. Что бы она не планировала делать дальше, Мельбурн никогда не делает одной и той же ошибки дважды. Он сказал, что ее восстание окончено, значит, он имел в виду именно это. Герцог, вероятно, благодарит свою счастливую судьбу, за то, что Джон Трейси появился в Лондоне. Несомненно, даже Элинор не станет возражать против брака с героем войны. Ад и все дьяволы, без сомнения, он будет давать ей столько приключений, сколько она захочет – каждую ночь в их уютной маленькой супружеской постели.
– Черт побери, – прорычал он.
– Деверилл! – позвал его знакомый голос.
Маркиз повернул голову в сторону дороги, когда рядом с ним остановилось ландо.
– Хеннинг, – проворчал он, кивнув, и продолжил путь.
– Какая-то дама выставила тебя на улицу, когда ее муж вернулся домой? – со смешком продолжал полный молодой человек, сделав своему кучеру знак ехать рядом с маркизом. – Позволь мне подвезти тебя.
– Благодарю тебя, но нет. Я пройдусь.
– Но…
– Я сейчас не в настроении общаться, Фрэнсис, – прервал знакомого Валентин, остатки его терпения рушились на глазах. – Доброго дня.
Хеннинг дружелюбно кивнул.
– Тогда я оставляю тебя в покое. Я видел много джентльменов с таким выражением на лице. Кучер?
Валентин остановился.
– С каким выражением? – резко спросил он.
– Выражением, которое означает, что какая-то девица вскружила им голову. Даже я сам один или два раза ощущал это. Не говоря уже…
– Никакая девица не вскружила мне голову, – прорычал маркиз. Черт, черт побери! Люцифер сейчас, должно быть, просто воет от смеха. Даже у тупоголового Хеннинга есть для него совет. – Это я кружу им головы.
– Тебе не нужно рассказывать мне об этом, – ответил Фрэнсис Хеннинг, добродушное выражение его лица слегка изменилось. – Я видел результаты. Хорошо еще, что ты разбиваешь сердца только замужних леди.
– Почему это?
– Потому что им уже слишком поздно носить по тебе траур и становиться старыми девами в твою честь.
Деверилл сомневался, что хоть кто-либо из его завоеваний когда-либо задумывался о чем-то подобном. Они переносили свое внимание на следующее завоевание – или завоевателя – точно так же, как это делал он. Точно так же…
– Отлично. – Валентин показным жестом достал карманные часы. – У меня назначена встреча. Извини.
Кивнув, Френсис снова махнул своему кучеру, оставив Валентина стоять посреди тротуара. Из всех людей, которые могли бы сказать что-то стоящее внимания, маркиз считал Фрэнсиса Хеннинга наименее вероятным кандидатом. И все же искривленная логика недоумка почти повторяла то, что ранее ему прокричала Элинор.
Но все это не имело смысла. Она должна ошибаться. Что бы она ни говорила, ни одна девица никогда не использовала его. Мысль о том, что Элинор утверждала, что она проделала это с ним – просто использовала его для того, чтобы получить свое приключение – была смехотворной. И приводила его в бешенство.