Валентин накрыл ее пальцы своими.
– Вчера утром я повсюду следовал за Трейси, желая увидеть, пошлет ли за ним Мельбурн, и когда он это сделает. Я хотел вызвать его на дуэль, застрелить его, задавить его, все, что угодно, чтобы только не дать ему увидеться с тобой. И этим удержать тебя от того, чтобы он настолько понравился тебе, что ты согласилась бы выйти за него замуж.
Слезы выступили у нее на глазах. Кажется, иногда мечты на самом деле могут сбываться. Или Элинор просто отчаянно надеялась на это – ради них обоих.
– Ты всегда нравился мне, Валентин, ты же знаешь, – прошептала она.
– Я знаю. И большую часть времени я не могу понять, почему. – Он снова улыбнулся. – Но как ни странно это звучит, ты заставила меня захотеть стать этим человеком. Тем, кто нравится тебе.
Это звучало замечательно. И только для себя, в самой глубине своего сознания, где у нее еще сохранялись остатки здравого смысла, Элинор беспокоилась, что все это было для маркиза ничем иным, как приключением, что он смотрел на нее как на какой-то вид собственности, который он не хотел отдавать другому мужчине. На какое-то время этого могло быть достаточно для нее, но если Деверилл не любит ее, если она всего лишь навязчивая идея, то Элинор обречена на страдания даже большие, чем в том случае, если бы вышла замуж за Джона Трейси. По крайней мере, если бы Трейси бросил ее или завел любовницу, то это всего лишь расстроило бы ее. А потеря Валентина ее убьет.
Глава 21
Они остановились в гостинице «Зеленый шиповник», чтобы позавтракать и сменить лошадей. Гостиница находилась на пути почтовых карет, следующих прямо в Лондон, так что Валентин не был удивлен, увидев довольно большое количество пассажиров, когда они въехали во двор. Это обстоятельство обеспечивало потенциальными свидетелями тех, кто мог следовать за ними, но в любом случае Мельбурн и так точно знает, куда они направляются. И хотя Элинор занервничала, услышав, что он оставил записку, маркиз не мог из-за своей порядочности поступить иначе.
Порядочность. Никто не был удивлен больше, чем он сам, узнав, что у него есть такое качество. Когда карета после резкого толчка остановилась, Валентин выпрыгнул из нее и опустил ступеньки, а затем предложил руку Элинор, пока та спускалась на землю.
Девушка была права насчет своего гардероба; он выбрал пять платьев, чтобы втиснуть их в громоздкую дорожную сумку, но ни одно из них не подходило для дневного времени. Тем не менее, когда маркиз увидел ее в небесно-голубом платье с низким вырезом под ярким дневным светом, его сердце совершило сальто.
– Люди смотрят, – проговорила Элинор сквозь зубы, беря его под руку.
– Пусть смотрят. Почтовая карета уже собирается отправляться; они не пробудут здесь долго. – Маркиз бросил на нее взгляд. Что-то тревожило Нелл больше, чем преследование ее братьев, и у него имелось подозрение, что это было связано с ним. – Я сниму для нас отдельную столовую, – решил он.
Было что-то странное в том, что, чем больше времени Валентин проводил с Нелл, тем сильнее он желал быть с ней. Обычно после свидания с женщиной он даже не проводил с ней всю ночь. Однако с Элинор это был не просто секс, хотя он и находил девушку очень возбуждающей. Нет, он получал удовольствие, просто находясь рядом с ней. Его отец, вероятно, переворачивается в своей могиле – но с другой стороны, его отец спал со слишком многими женщинами, а затем умер слепым и сумасшедшим. И маркиз вовсе не хотел следовать этому примеру. Больше не хотел.
Хозяин гостиницы проводил их в небольшую отдельную комнату со столом и шипящим камином.
– Я вернусь к вам через минуту, милорд, – проговорил он через кудрявую до невозможности бороду. – Почтовая карета отправляется, и я должен усадить в нее пассажиров.
– Просто пришлите нам чай для начала, – согласился Валентин, кивнув. – И мы подождем завтрак.
– Да, милорд.
– Он весьма странно посмотрел на меня, – заметила Элинор, потягиваясь, как только дверь закрылась.
В венах Валентина разгорался огонь, когда он смотрел на нее. Никто другой не получит эту женщину – даже на одну минуту или на промелькнувшую мысль. Наконец-то он сделал правильную вещь и, как он надеялся, для них обоих.
– Конечно, он сделал это; ведь на тебе вечернее платье.
Нелл показала ему язык.
– И я видела, что ты записал нас… как лорда и леди Смит? Ты даже не пытаешься ускользнуть от Мельбурна.
– Нет, я лишь рассчитываю на то, чтобы обогнать его. Мой самый лучший сценарий заключался в следующем – твоя горничная решит, что ты заслуживаешь того, чтобы выспаться, и не придет будить тебя до одиннадцати часов. Она увидит записку и отдаст ее дворецкому, который отнесет ее Мельбурну, который прочитает ее через полчаса. Затем ему нужно будет разыскать Шея и Закери и сформулировать план, так что они сядут на лошадей и последуют за ними только в половине первого. – Он вытащил карманные часы и открыл крышку. – Что произойдет… еще через четыре часа.
– И мы будем на десять часов впереди них. Нам удастся вовремя добраться до Шотландии?
– Удастся, даже если мне самому придется тянуть лошадей, – ответил маркиз. Нелл привыкла к своим братьям и их самоуверенным взглядам на мир, как и он сам привык к этому, но Валентин отлично знал, что остальная часть Англии выполнит каждое требование Гриффинов. А он только что перешел им дорогу самым скандальным образом.
– А каков самый худший сценарий?
– Они будут здесь через десять минут, – произнес он, усмехнувшись. – Но я намерен быть оптимистом. Это моя новая философия.
Элинор хихикнула.
– Святые небеса. Если это стихийное бедствие, то, по крайней мере, оно будет захватывающим.
Валентин искоса посмотрел на нее, пока Нелл шла к окну, чтобы взглянуть на пассажиров отъезжающей почтовой кареты. То, как она произнесла «стихийное бедствие», беспокоило его. Она уже сделала несколько решительных шагов во время этого приключения; и что бы маркиз не говорил, если бы Элинор по-настоящему захотела остаться в Лондоне, то он повернул бы карету обратно. Но при этом она и не была беззаботной, наивной молодой мисс, которая без вопросов верит всему, что ей говорят. Ее глаза были открыты; но ее беспокоило то, что она видела. А смотрела она на него.
Служанка вошла в комнату с их чаем, сделала реверанс, поставив поднос на стол, и поспешно вышла. Элинор безмолвно подошла, чтобы наполнить две чашки, добавив одну ложку сахара себе, и две – ему.
– Ты запомнила, – произнес Валентин, указывая на сахар.
Ее мягкие губы изогнулись.
– У меня было что-то вроде безумного увлечения тобой.
Поднявшись, Валентин подошел к ней сзади.
– Только было, а теперь? – нежно спросил он, нагнувшись, чтобы поцеловать ее в затылок.
– Когда мне было пятнадцать, я считала тебя просто неотразимым. – Ее легкий вздох от поцелуя заставил его член снова затвердеть. Иисусе, он просто не может насытиться ею.
– Так вот почему ты всегда давала мне лимонное печенье, на котором было самое большое количество сахарной пудры? – прошептал маркиз, отводя в сторону волосы девушки, собранные в хвост, чтобы его рот мог продолжить путешествие по ее шее до нежного горла. Ее пульс бешено бился под его губами.
– Ты заметил это?
Повернув ее к себе лицом, он поцеловал ее нежно, но основательно. Этого было недостаточно, но у них еще будет время продолжить, после того, как они снова отправятся на север.
– Я очень наблюдательный.
– Я так и поняла. – Элинор обняла его руками за шею, прижимаясь к широкой груди.
– Вот, пожалуйста, милорд, – проговорил хозяин гостиницы, распахивая дверь. – Я взял на себя смелость принести немного свежего, горячего хлеба.