- Вы не посмеете…
- Еще как посмею, - он грубо схватил Маргрит за плечо, развернул в сторону длинного коридора. - У вас одинс шанс на спасение - остановить подстриг.
Глава 2
Сегодня особенный день. День прощания и день обретения. День когда прошлое навсегда останется в прошлом, не оставив после себя даже имени. Ничего…
Почти ничего…
О том, что будет после я стараюсь не думать. Назад дороги нет. Я сама выбрала этот путь, никто не заставлял.
Но что мне оставалось делать?
Еще темно. Еще ни один лучик солнца не пробился сквозь мутные окна нашей кельи, и я лежу на узкой, твердой кровати, поглаживая массивное кольцо на цепочке, спрятанной от чужих глаз. Кольцо Раслера, единственное, единственное, что хранит память о нем.
"Верь в меня, Лив. Я обязательно вернусь. Ты будешь меня ждать?"
Кажется это было так давно... Укромное место в саду, аромат роз и голова Раслера на моих коленях.
- Обязательно воевать?
- Да, малышка, без этого никак. Ублюдок Моррей вконец обнаглел, если стерпим дальше будет только хуже. Но ты не волнуйся, у меня есть план.
- План?
- Да, - Раслер сладко зажмуривается, когда я запускаю пальцы в его густые кудри на макушке. - Кто то докладывает Моррею о делах отца, кто-то из наших. Где-то с месяц назад мои люди перехватили письмо, весьма умело зашифрованное. А там все. Количество стражи, слуг, оружия, насколько забиты наши амбары. Много такой информации о которой не то что врагу, другу знать не нужно.
- Предатель?
По моей спине растекается холод.
- Да. И его надо вычислить. А потом…
Раслер замолкает. Не хочет говорить, что потом, но я догадываюсь сама. У отца есть местечко, где под пытками любой выдаст нужную информацию.
- Не забивай свою милую головку, Лив. Оставь все проблемы мне.
- Но если ты не вернешься?
Мне становится страшно, по настоящему. Я никогда раньше не задумывалась о его смерти. Казалось он будет рядом всегда, даже когда отец решит выдать меня замуж, как Агату. Если только… Нет… Эти девчачьи грезы пора выкинуть прочь. Они стали слишком грешны.
- Оливия, - зовет Раслер приподнимаясь. И в его глазах столько нежности, что замирает сердце. - Я вернусь. Вернусь потому что ты ждёшь меня.
Я ждала. Даже когда нам пришла весть о поражении. И в тот день, когда на коне Раслера прибыл человек из его войска, когда передал отцу кольцо в окровавленном платке, на котором я сама лично вышила его инициалы.
Я готова была поверить во что угодно, но не в смерть. Только не в смерть.
Отец еще что-то пытался предпринять, с кем то договориться, кого-то подкупить, лишь бы сохранить мир, пока смерть не пришла и за ним.
В коридоре шаги. Тихо скрипит дверь и голос сестры Тайры призывает к молитве. В углу кельи вспыхивает огонек свечи, такой скупой, что с трудом можно рассмотреть друг друга.
Мы одеваемся и дружно идем к алтарю. И пока остальные сестры возносят свои просьбы святой Матильде сидя на скамьях, наши колени заходятся от холода твердых каменных плит, от которого не спасает грубое шерстяное платье.
Стоящая рядом Фелисити готова расплакаться. Ее отдал сюда после скоропостижной кончины мужа собственный свекр, силком притащил на порог, будто ненужную вещь от которой лучше избавиться. Мне хочется взять ее за руку, утешить, сказать что-нибудь ободряющее, но хищный взгляд матери настоятельницы бдительно следит за каждым нашим движением. Пустым разговорам не место среди монахинь, как и смеху.
Да и что я могу сказать?
Жизнь в обители это отречение от всего, что было дорого, отречение от самой своей сущности, от надежд, от сладких грез, коими каждый полон в юности.
И в тоже время это спасение от жестокого мира, готового разбить твои мечты в любой момент, растоптать их прах и бросить тебе в лицо.
Я пришла сама…
Когда не осталось надежды, когда в мой дом заявился Джоффре и на правах нового хозяина стал отдавать приказы, вальяжно устроившись в кресле отца. Невозможно терпеть.