— Не могу понять, просто ума не приложу, что это означает. Скажите прямо, вы — жених моей дочери?
Гарри, фыркнув, повторил:
— Жених дочери…
— Ну, скажем, симпатия, бойфренд, не знаю, как вы это называете.
— Да, мы это по-разному называем, — поразмыслив, сказал Гарри.
«Значит, он Мирусин жених», — подумал Генрик и задал вопрос не совсем по существу и, возможно, не слишком тактичный:
— Чем вы занимаетесь?
Парень, казалось, был ошарашен, и Генрик уточнил:
— Мне интересно, что вы делаете, то есть где учитесь?
— Чепухой всякой занимаюсь… работал в одной конторе, но сейчас у меня перерыв, вообще-то я собираюсь вернуться в университет, а может, и на службу, скучно без постоянной работы, честное слово!.. Иногда думаю, что ничего из меня не получится, чем я лучше других? Обыкновенный человек… — Генрик почувствовал в его голосе злость и иронию. — Я тут треплюсь, а вы наверняка хотите что-нибудь узнать про Мирабельку.
— Мирабельку?
— Ну да, мы ее так зовем… в нашей компании. «Мирослава» никто без смеха выговорить не может. Но если вы предпочитаете… Признаться, мы с Миркой уже месяц как не встречаемся, даже не видимся. Жорж знает, она теперь с ним… если захотите познакомиться, я ему скажу… а я, понимаете, сейчас один. Иногда кажется, что все уже позади и ждать больше нечего… Жорж мне говорил, что Мирабелька живет у Мариоли. Это его бывшая подружка. Я туда уже месяца два не заглядывал, не знаю, как они там… Жоржу без разницы.
— А кто такой Жорж?
— Мой кореш.
— Приятель?
— И так можно сказать… приятель. Жоржу без разницы. Хотя у меня на этот счет другое мнение. Мы учились в одной школе, но Жорж старше. Я сейчас, понимаете, в процессе поиска.
Генрик жадно всматривался в лицо парня, будто хотел вычитать что-то, чего не находил в его то произносимых скороговоркой, то нарочито замедленных речах. Но лицо оставалось совершенно гладким, словно покрытым глазурью. Маленькие пухлые губы раздвигались в улыбке, но глаза ни разу не улыбнулись.
— Вы бы не могли рассказать мне о Мирусе… поконкретнее? Она не приехала на праздники домой. Позвонила ее подруга, сказала, что Мируся лежит с ангиной… Дайте мне адрес этой подруги.
— Мариоли? Нечего было ее слушать… истеричка… небось наговорила глупостей… идиотка. Я вчера видел Мирабельку в «Полонии» с каким-то папиком. — Гарри неожиданно умолк и рассмеялся. — Что я несу… у меня самого температура… ну конечно, Мирабелька была в «Полонии» с Жоржем! Сейчас я вам дам адрес, надо только поискать. — Гарри усмехнулся. — Вы — отец, я прекрасно вас понимаю… Снимите пальто, здесь очень жарко, почти тридцать градусов… жутко топят. Я открою окно, а то мы тут сваримся… знаете, и, когда один, хожу нагишом, как наш праотец Адам в раю, позвольте… — Он взял у Генрика пальто и повесил на дверь. — Посидите еще немножко, чего торчать там под дверью. Они спят полдня… сегодня праздник… вчера зажигали у Мариоли, я должен вам кое-что объяснить, хоть я и не жених Мирабельки… дело давнее… Вы пьете?.. У меня еще осталось чуть-чуть красного вина. Надеюсь, вы мне не откажете?
Гарри поставил на пол два стакана, плеснул в каждый вина, один стакан протянул Генрику.
— Простите, что я так… запросто… по-холостяцки живу, сами понимаете.
Он отхлебнул глоток и вдруг заговорил тоном старого учителя, наставительно и неторопливо:
— Что же мне вам сказать про вашу дочь?.. Что о ней вообще можно сказать? Неинтересно с ней. Какая-то она холодная, скованная, не умеет себя вести. Я толком ее и не знаю, мы встречались всего-то несколько месяцев. И хоть бы раз услышал что-нибудь оригинальное или остроумное… Расстались мы мирно, без слез… чао, чао… для нее так было лучше. Знаете, у меня прескверный характер… по внешнему виду трудно судить, что у человека внутри… — Он усмехнулся, не глядя на Генрика, и продолжал: — Вот вы, например, видите, что со мною творится?.. я пишу… но кому до этого дело? Бросил университет, живу на гроши, которые мне присылает мама, и пишу, пишу, пишу, как одержимый… талант — он или есть, или его нет, гению все прощается… только Сартр коснулся того, о чем я пишу, но сейчас и он сочиняет всякую ерунду, изображает из себя марксиста, вот до чего дошло! Ад — это другие… но теперь он по-иному запел… ну его на фиг, а я сейчас как на качелях… напишу страницу и порву, все, что ни напишу, рву, то мне кажется, это шедевр, то — говно… Жорж надо мной смеется! Вы пришли за дочкой, как отца я прекрасно вас понимаю, но где ж это видано: врываетесь, отнимаете у меня время, а со мной такое творится… бабы для меня теперь не существуют!