Переход от сухого вина к самогону и разбодяженному спирту занял у Инны не более полугода. Соседи только диву давались, не узнавая интеллигентную, сдержанную женщину. «Резко начала, – говорили они. – С сухого вина да на самогонку…»
А ей только хотелось забыться, уйти от своей непоправимой, черной беды. Ни о чем не думать…
Сначала была только потребность заглушить боль и отчаяние, а потом пришла привычка. Инна на все махнула рукой, о былой чистоте не было уже и помину, собаки спокойно гуляли по квартире, оставляя шерсть и запах. Она варила им кашу на костях, прямо в кухне ставила миски и не мыла их месяцами. Зачем? Теперь все было ей безразлично.
Может быть, Инна хотела наказать себя, а может, ее просто охватило уже физиологическое отупение. Если бы рядом было кто-то теплый, близкий, если бы жива была мама, всего этого, возможно бы, и не случилось. Но сложилось так, как сложилось. Подруги, замордованные своими проблемами, не могли помочь, а любить чужих детей, как муж, Инна не могла. Порой мелькала мысль взять ребенка из детского дома, но на это Авдеева так и не решилась.
Процесс разложения занял шесть лет. Из милой, стройной женщины Инна превратилась в высохшее беззубое существо неопределенного пола. Под конец она гуляла по поселку с заложенной за лосины пеленкой, чтобы если приспичит, сразу же сесть и подтереться.
Понимала ли она, что происходит, понимала ли, что ее ждет?
Понимала, наверное.
Только ей было уже все равно.
Через шесть лет этой тяжелой, беспросветной жизни Инна умерла. Андрей почти сразу женился на ее приятельнице, матери-одиночке. За могилкой Инны ухаживает пьющая, но добрая и великодушная сестра Таня.
Иногда соседи вспоминают Инну и жалеют ее. Но жизнь идет, жизнь продолжается… Никто не может посвятить ее исключительно воспоминаниям. И люди живут дальше, понимая, что однажды забудут и их…
Конец