Яков, довольно чмокнув меня в лоб прошел к столику и начал разливать шампанское. Я же застыла, оглушенная новостью. Она призналась в убийстве!... но зачем?! Она ведь не убивала его.
Обернувшись, я подошла ближе к Якову, глядя на то, как он разливает шампанское по бокалам. Открыв рот, я хотела сказать, что это я, я убила его. Точнее по моей вине он умер, но слова застыли, так и не слетев с языка. Я смотрела на пузырьки в светлом напитке, на идеального мужчину, который так искреннее мне улыбался и не могла сказать то что так боялась. Я улыбнулась ему в ответ. Завтра он уедет к невесте и все останется в прошлом. А сегодня… сегодня я хочу быть с ним. Только я и он.
Закат в Персидском заливе был прекрасен. Тонкие перистые облака закрывали половинки заходящего за горизонт огненного шара. Так естественно, так просто, так невероятно чудесно. В такие мгновения все сущее уходило на второй план, оголялись чувства, срывались маски. Мы расположились на самом краю, свесив ноги по краю яхты. Пред глазами стоял только огненный алый шар, но я не замечала его. Слева от меня сидел божественно прекрасный мужчина, чья сила и уверенность манили словно гипноз. Он рассказывал истории, шутил шутки, но я не слышала ни единого слова. До боли сжав в руках бокал с вином я следила за его жестами, его глазами, его обнаженными до локтей руками.
— … и тогда они вручили мне серебряного медведя, представляешь! – закончил Яков и взглянул мне в глаза. – Земля вызывает Марию, ты меня слышишь?
Быстро заморгав, я натянуто улыбнулась, что конечно же не спасло ситуацию.
— Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, то мы не дойдем даже до кровати, — прохрипел мужчина и я удивленно уставилась на него. — Что ты делаешь Мари? Какую игру ведешь?
Я опустила взгляд и отпила сладкий напиток.
— Ты весь день прячешься от меня, словно испуганный зверек, ускользаешь, стоит мне только протянуть руку, а сейчас смотришь глазами первой блудницы Вавилона. Мари, не нужно так…
Он покачал головой.
— Я не каменный и вижу, когда женщина хочет меня, но боится. Так в чем дело?
— Я.. – мой голос прозвучал совсем тихо. Мне так не хотелось портить идеальный момент, но это же я. Я всегда все портила. Вот и сейчас я была не в силах дать ответы на вполне простые вопросы. – Я знаю, что ты помолвлен.
Вот. Я сказала это вслух и очарование вечернего сумрака и вина начало покидать нас.
Яков вздохнул и отрицательно покачал головой.
— Ты права, я помолвлен. Точнее был, но за несколько дней до отъезда мы разорвали помолвку.
— Почему? – удивилась я, хотя в глубине души была сказочно рада, хоть это и выглядело гадко.
— Мы проводили слишком мало времени вместе и слишком много врозь. Забыли, как нужно любить. У меня много врагов, Мари, много тех, кто не согласен с тем, как я веду дела. Я совершил много ошибок, и ни за все я могу простить себя. У меня много призраков прошлого, которых я не могу отпустить.
Он поставил бокал и прижался губами к моим, ища утешения. В этот раз я не отшатнулась. Он поднял мой подбородок выше:
— Но я дорожу тобой, — я чуть вздохнула, не открывая глаз. — Я хочу, чтобы сначала мы узнали друг друга.
— Мы же и так знаем, Яков.
— Я знаю, как ты мыслишь, знаю твое сердце, Мари. Но я хочу узнать, что радует тебя, о чем ты мечтаешь. — Я собрала всю свою смелость и кивнула, потому что не была уверена, что можно говорить. Он осторожно погладил меня по волосам, но я все равно вздрогнула. — Тебе холодно?
— Нет. — Неужели этот сдавленный голос принадлежит мне? Я ощутила трепет своего тела и внутреннюю уверенность. Внутренний голос шептал отбрось все свои страхи. С ним все будет по-другому.
— Ты красива, Мари. Ты прекрасна, ты совершенна. Не слушай никого кто скажет иначе.
Он гладил меня по лицу, шее, прижимал за талию. Я чувствовала его руки на моих ногах. Я вздохнула, меня пронизывали потоки тепла. Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.
Мы стояли лицом к лицу, как Адам и Ева в райском саду, и я не ощущала никакого стыда, только сладкое ожидание, которое раскрывалось, словно цветок. Яков был совершенен, такой сильный, красивый, и я так его любила, что болело сердце.
— Яков… — Я произнесла его имя, словно хотела напомнить себе. —Прости меня.