Решив, что стоит попробовать я неуверенно прошептала:
— Что-то случилось? Ты приехала такая … мрачная.
Казалось, она не обратила на меня внимания. Ее лицо было отрешенным, глаза устремились вдаль. Сейчас она напоминала человека, у которого отобрали самое ценное. На секунду мне стало страшно от осознания очевидной истины — в этом дома страдала не я одна. Не только я испытывала на себе пагубное влияние отчима, нет. Мамина жизнь была отравлена пуще моей. Мне стало так ее жаль, за все ужасы, что начинал выдумывать мой детский мозг. Я уже хотела было задать ещё один вопрос, но она закашлялась и тихо произнесла:
— Вот, держи адрес. Садись на велосипед и езжай, — она повернулась лицом к окну и добавила. — Посмотри внимательно, ты знаешь дорогу?
На секунду я опешила. Она говорила со мной как с чужим человеком, словно я не ее дочь, словно она не знает меня и никогда не знала. На короткий миг мне стало очевидно — она меня гонит. Гонит не только из дома, но и из своей жизни. Я больше не была центром ее вселенной, не была ее любимой дочерью.
Ее вселенной стал ОН. Короткие скупые фразы — единственно что осталось мне от нее.
В этот момент я вспомнила урок географии и нашу учительницу с плоским лицом и огромными карими глазами. Она неуклюже стоит, опираясь на огромный глобус, и с упоением рассказывает нам о том, что Плутон — больше не планета. Что отныне, с сей минуты, мы, пустоголовые семиклассники, знаем, что на одну планету, изученную нами к этому моменту, стало меньше. И вот я, словно заблудший, выброшенный с контурных карт Плутон, должна скитаться по звездному небу в поисках утраченного места. Моего места в жизни.
— Я знаю где находятся соседние дома, но такой адрес не видела ни разу… — повертела в руках бумажку, ожидая увидеть дополнение, с другой стороны, но ничего не нашла. Отвернувшись от мамы, чтобы не выдать своего разочарования сунула бумажку в карман.
— Вот и отлично! — уже бодрее произнесла мать. — Надень куртку, на улице дождь…
— Хорошо.
— И ещё, — ее голова дернулась, словно она хотела что-то добавить.
— Да? — Я замерла, оглянувшись на нее. Не знаю, что именно я ожидала услышать, но сегодня был явно не день Плутона.
— Мне жаль, что так получилось.
Бросив эту странную фразу, она снова отвернулась от меня и замерла, обхватив себя руками, словно закрываясь от единственной дочери как ракушка.
У меня внутри поселилась паника. Воздух в комнате показался пыльным, тяжелым. Тугой противный узел завязывался внутри моего существа и распутаю я его нескоро. Я не понимала ее слов, у меня не было опыта анализа таких ситуаций. Я ничего не понимала.
Проехав последние дома по Ягодной улице, я остановилась. Записка с адресом гласила: Ягодная улица, дом 78. Но улица заканчивалась на 59. В самом конце дорога сужалась почти в два раза, но не заканчивалась полностью. Домов не было, вдоль дороги шли высокие кусты ивы, многолетние деревья и прочие заросли.
С трудом попыталась разглядеть то, что расположено за ними, но из-за дождя ничего не было видно. Логично было предположить, что за зарослями возможно продолжение улицы, поэтому я поехала дальше.
Асфальтная крошка дороги закончилась на 59 доме, отчего колеса моего велосипеда начали проворачиваться от размокшей грязи. Спрыгнув в тягучую вязкую грязь, я пошла пешком, прикрывая ладонью лицо от косых струй дождя.
Проходя мимо старых покосившихся домов, без заборов и подъездных дорожек от страха у меня тряслись руки. Я то и дело доставала мамин листик чтобы сверить адрес, недоуменно поглядывая по сторонам. Ну не могла она отправить меня в столь злачное место, не могла!
На первый взгляд дома выглядели заброшенными, хотя ближайшем ко мне дворе была натянута веревка, на которой сушилось белье, а в соседнем дома слабо мерцал голубой свет телевизора. Ливень же становился все сильнее, отчего белье сиротливо мокло на нейлоновой веревке, а все тот же телевизор постоянно рябил из-за помех, вызванных слишком сильным порывистым ветром.
Мой взгляд привлекла голубая покосившаяся табличка с цифрой семьдесят восемь. Я нашла нужный дом, однако перспектива войти в это строение меня пугала. Деревянный сарай мало отличался от соседних: такая же прохудившаяся крыша, побеленные обшарпанные стены и заросший сорняками двор.