— … Что случилось потом, Мария?
Этот голос. Он появился из неоткуда. Пронесся по комнате, заползая в трещинки на стенах, гравировку на потолке. Его низкие хриплые звуки проникли сквозь меня, заставляя сердце пустится в пляс.
Я угадала! Это был он! Он похитил меня! Он понял, что я тоже догадалась. По моей напряженной спине, по моему тихому вздоху. Он понял, что я узнала его, спустя месяцы, годы.
Наша белая комната погрузилась в тишину. Мне было нужно время, был нужен план. Отчим всегда был на шаг впереди, мне практически никогда не удавалось побеждать, но ситуацию нужно переломить.
— Я села на пружинистую железную кровать. Она скрипнула под моим весом, но мне всегда нравился этот звук. Он заставлял меня поверить в то, что я существую, что я — телесное создание, полое. Кровать делала то, что не могла сделать мать… Запустив руку между ног я нащупала…
— Что же, Мария?... — возбужденно переспросил он и меня чуть не вырвало.
— Спички. Иногда я баловалась сигаретами с Илоной. Я черкнула, заставляя черную головку полыхать ярким сочным пламенем…
— А затем?
— Ты знаешь, что случилось после.
Я знала, что он не знал. Я не видела его с того самого вечера. С нашей с ним “ночи”. Он так и не приехал. Написал отписку для мамы, что задержался в связи с обстоятельствами, но я знала, что именно он скрывал. И мама знала, но не верила ни мне ни себе.
— Я поднесла спичку к шторам. Яркая искра и все кончено… Они горели, горела кровать. Все метались, пытались выбить дверь, но я не давала им это сделать.
— Зачем же, Мария? Ты хотела умереть?
Он был совсем близко. Я ощущала его холодное дыхание на своей шее, как тогда, в заброшенном доме.
— Я хотела забыть твои прикосновения. Хотела, чтобы кожа, до которой ты дотрагивался слезла, оплавилась. Я была готова потерпеть еще немного. Я жаждала этого!
Он отшатнулся. Я чувствовала, как он тяжело дышал мне в спину. Мои слова выводили его из себя.
— Самоубийство — грех, Мария! — снова этот шипящий звук. От него не было спасения. Тайный шепот из-за спины.
— Ты словно Василиск, папочка! Ты тот самый змей, подкинувший яблоко Еве, не правда ли? Ты — грех, ты!
От моих слов он зарычал, но я его уже не боялась. Слишком долго мне приходилось прятаться, скрываться. Нет! Сейчас я была готова.
Спрыгнув на белый рафинированный кафель, я круто развернулась, оказавшись по другую сторону кушетки. Отчим стоял, заправив руки за спину, чуть ссутулившись. Его черные как ночь глаза смотрели в мою душу. Он словно говорил своим видом: вот мы и встретились, Мария. Белоснежная тишина комнаты контрастировала с нашими черными душами. Грех, витавший, между нами, можно было потрогать руками. Моя ненависть и его ярость смешивались в чудный отвратительный коктейль.
— Почему? — мой голос дрожал, на пике своего безумия. Я ненавидела этого человека.
— Потому, что ты — это ты, Мария. Ты должна была всегда быть моей. Ты же чувствовала это, верно? Ты должна была понять, что не безразлична мне, мы связаны. Ты была одной из моих любимец. Одной из самых любимых дочек.
— Пошел ты, чертов ублюдок! Я была ребенком! Я и сейчас — ребенок! — Мои нервы не выдерживали. Слишком долго я была в угнетенном состоянии. Стоило ему появиться в моей жизни, как все летело к чертям. Каждый его приход обходил мне все дороже и больнее. — Мы должны поставить точку!
На этой фразе я подскочила к белоснежной кушетке и толкнула ее прямо на отчима. Он явно не ожидал такой прыти. Металлический поручень ударил его в живот, заставив согнуться.
— Глупая девчонка, я предлагаю тебе весь мир, а ты снова все портишь! Но я кое-что для тебя приготовил! Целую жизнь со мной, Мария!
В два прыжка он оказался рядом. Тяжелая холодная рука схватила меня за горло. Я постаралась оттолкнуть его, упершись руками в широкую грудь, но мои мышцы ослабли от продолжительного голода. Силы были явно неравными.
Однако я была зла. Злость придавала мне невозможно восхитительные, почти сумасшедшие силы. Я вонзила ногти в его кожу, и он закричал, на секунду, отпустив меня. Мне хватило этого момента, чтобы ударить его ногой и броситься вон из комнаты.