— Я никогда не буду твоей! – кричала я, заворачивая за угол.
Влетев в фотостудию, я захлопнула за собой дверь, в надежде выиграть немного времени для того, чтобы обдумать план. Но ничего не получалось. От его сумасшедших ударов дрожали петли, а дверь, того и гляди, норовила покинуть свое законное место.
Я попыталась дотянуться до веревки, на которой болтались оставшиеся фотографии, но мне не хватало буквально пары сантиметров. Мои тонкие почти прозрачные пальцы хватали воздух в жалких попытках дотянуться. Стоило мне чуть подтянуться поближе, как отчим тут же засунул ногу в прорезь дверного проема.
Я решила — пора действовать. Резко двинувшись вперед, оторвала от стены длинный кусок веревки и неуклюже развернувшись закинула ее на только что схватившего меня мучителя. Он засмеялся, однако от веревки не увернулся.
— Давай, Мария! Наши с тобой игры переходят на новый уровень!
Я пыталась затянуть удавку на его шее, чтобы он кричал, мучился в агонии без единого глотка воздуха, но он лишь смеялся. Мои руки покраснели, а лицо вспотело от непрекращающейся борьбы.
— Да чтобы ты!... — начала я, но он вырвал веревку из моих рук и оттолкнул меня в сторону.
— Тебе не победить, Мария. Давай, сдавайся, маленькая глупая принцесса. Теперь ты моя, не сопротивляйся.
Неожиданно я почувствовала, как глаза наполняются слезами. Он был сильнее, он был быстрее. Это его территория. Таким способом мне его не победить.
— Хорошо, — произнесла я, чуть потупив глаза и солгала. — Я согласна.
Он прищурился и по лицу пробежала хищная улыбка.
— На что? Быть моей?
— Да..
— Я не расслышал, повтори.
Он явно хотел, чтобы я сама лично произнесла это вслух. Я сделала шаг к нему на встречу, потом еще один и еще, пока не осталось менее полуметра.
— Я согласна спать с тобой, папочка!
— Лгунья!
В этот раз хищный оскал отразился на моем лице. Я не умела прятать эмоции, я все еще не научилась играть в игру соблазнитель-соблазненный. Мои попытки выглядеть умной, взрослой и стервозной таяли на глазах.
— Ты прав, — выпалила я, ткнув пальцем ему в грудь, — ты жестокий жалкий мужеподобный мудак, и я видеть тебя не хочу! Я никогда не буду твоей!
Я видела его разъяренный взгляд, как раздуваются в бешенстве красные ноздри. Мне было все равно. Сейчас я была готова ко всему, даже к тому, что он меня ударит. Единственное к чему я не была готова, так это к тому, что он снова начнет ко мне приставать.
Он накинулся на меня как обезумевший путник на воду, как бык на красное полотно, как безумный гризли на добычу. Он не сдерживал свои порывы: хватал меня за бедра, больно щипал грудь, тянул волосы. Мое тело помнило его тошнотворные поцелуи, его грубые руки. Мой разум бился в конвульсиях, пульсировал в жалких попытках блокировать воспоминания, отметины прошлых касаний.
Я вырывалась, кусалась и даже ударила его кулаком в нос, разбив при этом часть губы, но все было тщетно. Тогда я сделала то единственно, на что у меня еще оставались силы — укусила его за шею. Не так как жалкие окрыленные влюбленные кусают друг друга, нет. Я вцепилась мертвой хваткой, как бульдог, прочно вонзив зубы в его горячее теплое тело. До ушей донесся крик, полный боли. Он звучал для меня как сладостная мелодия, нежный мотив. Это я сделала это. Это я!
Мой рот наполнился кровью. Ее было так много что я не могла разобрать, где железно-соленая кровь этого отвратительного типа, а где мои сладкие слюни.
Все смешалось. Мы упали на пол, превращаясь в огромный кусок из ног, рук, криков и ударов. Он бил меня по спине, тянул за волосы так сильно, что из моих глаз текли слезы, но я все равно не отпускала его. Мне хотелось, чтобы он сдох. Он должен был сдохнуть в муках, в страданиях.
Но все прекратилось так же быстро, как и началось. В его руках мелькнул шнур злосчастной веревки, которую я сорвала чуть ранее. И вот я уже как выброшенная на берег рыба пытаюсь сделать вдох. Власть утеряна, контроля больше нет. Мое лицо в крови, а руки пылают от жгучих зажимов.
Он впивается пятерней пальцев в мои волосы, нежно проталкивая руку все глубже и глубже. Затем смотрит на меня не отрывая взгляд и делает резкий выпад рукой, потом еще один и еще. Моя голова, словно резиновый мяч, бьется о кафель пола, оставляя красные следы. Снова и снова. После третьего раза я больше ничего не чувствую. Вокруг только темнота.