Прошло не менее двадцати минут пока рагу для Оливера и его таинственного друга наконец было готово. Энди явно не торопился. Мне пришлось дважды принести им виски перед тем, как они покинули зал.
Словно пищу богов, водрузив еду на широкий поднос, я шествовала сквозь уже обслуженные столики для того, чтобы порадовать гостей. Большая часть команды уже поела, оставив после себя ряд грязных белых чашек, но я предпочитала заниматься уборкой в одиночестве. Тем более что в это время уже никому не требовалась добавка.
Однако гостей за столиком я не обнаружила, зато на их месте сидел мрачный Игорь. Остальные голодные из зала тоже пропали. Мужчина сложил руки на груди в настороженном жесте, явно готовый к тому, чтобы начать нападение.
— Мари, — его голос звучал тихо, спокойно. Слишком спокойно. — Мы с тобой разговаривали сегодня утром. Ты помнишь?
— Конечно. — Я вызывающе вскинула брови, уже зная, что он скажет в следующее мгновение.
— И мы с тобой обсудили то, что Арина будет работать в зале одна. Так?
— Нет, не так.
— Нет? — его голос поднялся на октаву выше, а сам мужчина наклонился вперед., ища глазами мой взгляд. Он не предложил мне сесть к нему за стол, да я и не хотела. Но сам факт этого меня удручал.
— Нет. Ты лишь отдаешь приказы, не спрашивая моего мнения. Это не разговор. Диалог строится на взаимном обсуждении..
— Кто ты такая, чтобы я обсуждал с тобой мои решения!
Я промолчала. Его постоянные обвинение уже не действовали на меня должным образом. Он был слишком непоследовательным, слишком требовательным. Я не его собственность, и он должен это понять.
Отвернувшись от него, я начала убирать грязные тарелки с первого попавшегося стола.
— Мне нужно работать.
— Тебе нужно слушаться меня.
— Почему?
— Что — почему?
— Почему я должна тебя слушать? Кто ты такой?!
На миг повисла тишина. Я уже было понадеялась, что он так и будет молчать. Перестанет нести эту чушь, оставит меня в покое, но нет. Через какое-то мгновение я услышала, как отодвигается стул.
— Ты обязана меня слушаться. Я спас тебя от твоей прошлой бесцельной разрушительной жизни.
Неожиданно я почувствовала удар в спину. Он толкнул меня на стол. Я упала на желтый круг, выронив большую часть тарелок. Как белые кружочки они покатились по полу, теряя по пути остатки еды. Большая часть тарелок разбилась при падении, но я этого даже не заметила. Он пнул мои ноги по сторонам, удерживая меня рукой, прижатой к столу. Я начала отмахиваться от него пытаясь вывернутся от его хватки, но поза была не самой выгодной, да и он был сильнее меня.
— Прекрати, Мари. Ты же этого и добивалась, правда? Ты всегда этого добиваешься! Выводишь меня из себя, соблазняешь…Ты мой грех, Мария!
— Перестань, убери от меня руки! Ты мне противен! — Мои глаза с откровенным вызовом смотрели на него, а память услужливо подсказывала отборные ругательства, однако Игорь вовсе не желал их выслушивать. На крючке с внутренней стороны дверцы шкафа висели ножницы, и он в два шага оказался возле них. Со свистом вытащив их он рассек воздух, прежде чем мое сердце успело сделать еще один удар. С громким шлепком блестящая сталь опустилась на нежные ягодицы, и я с громким визгом отскочила в сторону.
– Негодяй! Самодовольный, трусливый... – задохнулась, когда второй такой же болезненный удар оставил свою отметину; воздух вырвался из легких, и я яростно начала растирать ладонью пораженное окровавленное место.
В том, как Игорь выставил вперед подбородок, не было ничего, кроме мрачного обещания. Он все еще был одет, но его рубашка была расстегнута, его белая кожа резко контрастировала с испачканной моей кровью одеждой, и всем своим обликом он походил на рассвирепевшего военачальника: глаза горят, а оружие наготове.
– Проклятый негодяй! – крикнула я. – Проклятый, презренный ублюдок…
Ножницы еще дважды блеснули в воздухе, и дважды мое тело вздрогнуло. Левое бедро нестерпимо болело, и я тщетно искала путь к спасению, но Игорь загнал в угол, а там невозможно было увернуться, некуда было спрятаться от холодной решимости в его глазах. Я чуть не расплакалась, но заставила себя проглотить кислый комок в горле: слезы – оружие женщин, но я не желала им пользоваться.