Мои мысли бродили сами по себе. Они роились в моей голове, как блохи, которыми, я не сомневалась, мы все будем покрыты. Песчаные блохи. Мерзкие маленькие мерзавцы, решившие питаться влагой более крупных существ. К сожалению, мы были единственными крупными существами в округе, поэтому они будут питаться в основном нами. Тень не давала нам изжариться на палящем солнце, но она же убедит маленьких кусачих засранцев вылезти из песка и хорошенько покусать нас. Не то чтобы это имело какое-то значение. Как я уже сказала, мои мысли бродили.
Вода у нас была. Но не еда. Оазис исчез, унесенный ударной волной, а вместе с ним и все наши припасы. Возможно, что-то из них было подхвачено штормом, кружилось в вихре неистового ветра, но мы никогда этого не узнаем. У нас не было еды. У нас не было возможности раздобыть еду. Наша смерть будет медленной и мучительной. И зудящей, если чертовы блохи смогут что-то сказать по этому поводу.
Когда мы забились под мое импровизированное укрытие, я посмотрела на великий разлом. Портал, который унес жизнь Имико. Я хотела верить Сирилет. Я хотела верить, что это был выбор Имико. То, что она покончила с собой, перенаправило раскол и спасло наш мир. Это сделало бы ее смерть жертвой, и это что-то значило. Я хотела в это верить, но не могла. Не могла, потому что... потому что, если это было правдой, тогда я действительно это пропустила. Я сама пережила глубокую депрессию, я сама страдала от нее. Я должна была быть в состоянии помочь Имико. Она пришла ко мне за помощью, но я была так поглощена погоней за Сирилет и своими собственными переживаниями, что это пропустила. Сейчас я могу оглянуться назад и признать правду, но тогда я была слишком близка к этому, слишком занят тем, что убегала от своего горя. Итак, я обвинила Сирилет. Я обвинила свою дочь в убийстве моей сестры. И, возможно, худшее из всех, самое изобличающее доказательство против меня — это то, что Сирилет нуждалась во мне. Она только что видела, как женщина, которую она считала второй матерью, совершила самоубийство, и даже помогла ей. Сирилет было больно, и я должна была быть рядом, чтобы утешить ее, а не взваливать на нее вину, которую правильнее было бы возложить на мои плечи.
Но я опять отвлеклась. Третье, что я осознала, вглядываясь в огромный разлом, — это то, что он становился все больше. Как дыра в блузке, он медленно разрастался, приближаясь к земле. Когда Сирилет швырнула луну через шрам, он был высоко над нами, висел в небе так же высоко, как и Ро'шан. Но теперь... теперь нижний шип разлома обрывался так низко, что был всего в сотне футов от земли.
Сначала я подумала, что Сирилет каким-то образом делает то, чего изначально хотел от нее Создатель, расширяя разлом. Но этого не могло быть. Сирилет еще не проснулась. Она почти не шевелилась с тех пор, как упала без чувств прошлой ночью. Даже когда Кенто затащила ее в убежище, Сирилет что-то бормотала о грядущей темноте, но так и не проснулась. Несмотря ни на что, я боялась за нее. Когда металлические обручи расплавились, они сильно повредили ее руки. Полоски металла прикипели к ее коже. Вокруг ожогов были раны и язвочки. Подобные раны, особенно в таких условиях, как пустыня, могли воспалиться.
Кенто подалась вперед, ее глаза резко открылись как раз вовремя, чтобы вздрогнуть и не дать себе упасть. Она снова выпрямилась и лениво шлепнула себя по щеке, как будто этот маленький укол мог помочь ей проснуться. Она сосредоточилась на углублении в земле и положила на него руку. Струйка воды просочилась на поверхность и начала собираться в лужицу. Женщина-пахт с ребенком-землянином ждали, когда им принесут попить.
Я поймала взгляд Кенто и махнула рукой на Сирилет. «Ты можешь ей помочь?» Я знала, что не имею права спрашивать, но это было все, что я могла сделать. У меня не было ни биомантии, ни знаний, чтобы ее использовать. Печальная правда в том, что необученный пиромант может создать огненный шар и уничтожить почти так же хорошо, как и обученный, но необученный биомант скорее навредит, чем вылечит. Нужно понимать, как работает организм, чтобы знать, как его исправить.