Кенто закончила набирать воду в углубление и отвернулась, когда женщина-пахт наклонилась и втянула ее пересохшими, покрытыми волдырями губами. Кенто сердито посмотрела на меня, затем прошаркала к Сирилет и положила ладонь на ее руку. Я наблюдала, почти затаив дыхание, так я нервничала. Я ожидала увидеть... Я не знаю. Может быть, металл отслоится от кожи Сирилет? Плоть отторгнет руду, которая сплавилась с ней? Не знаю. Через некоторое время Кенто откинулась назад и поникла.
— Я сделала все, что могла, Эска. — Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и закрыла глаза; ее плечи поникли. — На данный момент я предотвратила любой риск заражения, но этот металл... — Она вздохнула и опустилась на землю, ее голос стал туманным и похожим на сонный. — Он не поддается магии Источников.
Женщина-пахт придвинулась ближе к Кенто и постучала по ее ноге когтистым пальцем. Когда Кенто открыла глаза, в них был такой блеск, что я ожидал, что она ударит бедную женщину. «Что?» прорычала Кенто.
— Ребенок хочет пить.
Кенто мельком взглянула на девочку. Затем она выпрямилась, провела рукой по углублению в земле и подняла воду откуда-то снизу. Мне хотелось бы взять на себя это бремя, но она была единственной, кто мог это делать. Она была нашим единственным шансом на выживание. Не то чтобы от того, что мы переживем этот день, было много пользы, поскольку нам некуда было идти и не было возможности пройти через шторм.
День прошел в мареве испепеляющей жары. Мы все ждали спасителя, который никогда не придет. Мы просто ждали смерти. Сирилет не просыпалась. Я думаю, ей снился сон. Она металась и вертелась так долго, как только могла, обхватив себя руками. Иногда она всхлипывала. Мне очень хотелось привести ее в чувство, плеснуть воды ей в лицо или потрясти ее, пока у нее не откроются глаза, но Кенто предостерегла от этого. Если Сирилет собиралась пережить свои травмы, ей нужен был отдых, и тогда она сможет умереть вместе с нами от голода или ночного холода пустыни.
Я провела бо́льшую часть дня, наблюдая, как зазубренная линия огромного шрама ползет к земле. Никто, казалось, этого не замечал. Я спросила себя, что произойдет, когда разлом встретится с Оваэрисом? Поглотит ли он внезапно все вокруг? Отшатнется ли он, как лед от пламени? Потеряет ли он свою связь с Другим Миром и позволит ли Создателю найти его еще раз, ворваться в нашу вселенную и поглотить все? Думаю, от жары, голода и истощения у меня был легкий бред. Я сидела и ничего не делала, ожидая своей собственной смерти и смерти двух самых важных для меня людей во всем мире. Это на меня совсем не похоже, так что можно предположить, что я неясно соображала.
По мере того, как нижний шип разлома становился все глубже, все ближе к земле, на которой мы все сидели, я подумывала о том, чтобы предупредить людей. Или, по крайней мере, предупредить Кенто. Я понятия не имела, что может произойти, и, что бы это ни было, мы, вероятно, должны встретить это вместе и на ногах. Но я этого не сделала. Просто молча наблюдала за происходящим и позволяла своей старшей дочери поспать еще несколько мгновений.
Часть меня желала, чтобы Сирилет проснулась. Я хотела, чтобы она села и объяснила это мне. Я хотела, чтобы она рассказала, что происходит и как все это вписывается в ее план. Больше всего я хотела, чтобы она объяснила мне причину. Почему Имико? Она была готова убить тысячи людей, сбросив на них луну, но позволила Имико пожертвовать собой, вместо того чтобы навязать это кому-то другому? Я бы не сделала такого выбора. Если бы я считала, что это действительно необходимо сделать, я бы не позволила ей пожертвовать собой. Я бы выбрала кого-нибудь другого, мужчину-пахта или сумасшедшего землянина. Может быть, это делает меня более черствой, чем моя дочь, или, может быть, мы просто такие же гадкие, как все остальные. Самая темная часть меня надеялась, что Сирилет не проснется. Тогда, возможно, мне никогда не нужно было смиряться с тем, что она сделала. Я боялась, что, если она все объяснит, я никогда не смогу ее простить. Вот какой я мерзкий человек. Часть меня я желала, чтобы моя дочь никогда не просыпалась. Я ненавидела эту мысль, но она все равно была. К счастью, мы — это не наши самые темные мысли. Мы состоим из наших поступков, а не из наших импульсов.
Ба! Мой разум метался, как флаг во время урагана, хватаясь за темы, доводя их до логического завершения, а затем находя другую, чтобы подвергнуть себя бичеванию. Я всегда плохо переносила одиночество, и в тот момент я чувствовала себя очень одинокой, независимо от того, сколько людей меня окружало. Я мучила себя, разрывала на части, находила причины презирать себя. Это было легче сделать, чем встретиться лицом к лицу с правдой, с горем. С болью от потери ее.