Я не знаю, что сделало меня такой слабой — возраст или комфорт. Самоуспокоенность рождается из легкой жизни и мирных времен. Я не создана для мира. И я чертовски уверена, что меня растили не для него. И вот я была там, дрожащая старая женщина, съежившаяся в темноте и молящая о том, чтобы пришел свет и спас меня. Что ж, молитвы — это не что иное, как ложные обещания, абсолютно пустые, которые не стоят даже того, чтобы их произносить.
К счастью для нас, нападения не последовало. Пока, по крайней мере.
На следующее утро, когда первые лучи солнца осветили затонувший город, мы выбрались из своей норы и обнаружили, что мало что изменилось. В грязи были новые следы, на каменных стенах зияла пара выбоин, а возле нашего здания, словно подарок, лежал мертвый гуль. Коты часто дарят другим мертвых животных, преподнося их с беззастенчивой гордостью: Посмотрите на меня, я убил кого-то, кто во много раз меньше и слабее меня, и требую признания своей свирепости. Я спросила себя, не имеем ли мы тот самый случай. Огромный ужас из Другого Мира, предлагает нам совершить убийство, чтобы доказать свою доблесть. Остальные восприняли это как угрозу.
— Нам пора уходить, — сказала одна из солдат Толстера. У нее была квадратная челюсть, и казалось, что она всегда что-то жует. Это была раздражающая привычка, из-за которой мне хотелось ударить ее в квадратную челюсть. Ее гнусавый голос только разжигал это желание. — Давайте уйдем, пока можем. — Под глазами у нее были темные мешки, хотя мы все могли ими похвастаться.
— Нет, пока мы не выясним, чем это вызвано, — драматично произнес маршал Аракнар. Он снова принял ту же задумчивую позу, согнув одну руку в локте, а другой поглаживая свою уже не такую безупречную бородку. — Нам нужно знать, что осушило озеро и откуда взялись эти монстры.
— Мы должны убраться ко всем чертям и вернуться с армией, — сказала Квадратный Подбородок.
— Армией? — Маршал покачал головой. — Где мы ее найдем?
— Пошлем сообщение в Фол, — отрезала Квадратная Челюсть. — Они помогут.
Маршал Аракнар одарил женщину лукавым взглядом, как будто она была маленьким ребенком, который только что спросил рыбу, почему у нее просто не вырастут ноги, и она не сможет ходить по суше.
— У Фола полно хлопот с этими дикарями из Йенхельма. Кроме того, у нас здесь три Хранителя Источников, включая меня.
— Чертовски много хорошего сделали Деса и тот, другой!
— Пруто, — тихо произнесла полазийка. Ее челюсть была сжата, а взгляд тверд. — Его звали Пруто. Он любил рисовать и занимался любовью, как голодающий поглощает еду. — В наступившей тишине она двинулась дальше по тропинке, по которой мы шли днем ранее. Я пристроилась рядом с ней, потирая ноющие ноги и желая, чтобы у нее был более короткий шаг.
Джуйи шла следующей, а рядом с ней, как всегда, ее охранница Блеск.
— Я думаю, тебе нужны солдаты более высокого класса, капитан Толстер, — сказала она с улыбкой. — Пока у тебя есть только раненая иностранка и маленькая старая леди.
Я зло посмотрела на нее. Мне не нравилось, когда меня называли маленькой, независимо от того, насколько это было правдой. Я никогда не была высокой, а возраст имеет раздражающую особенность уменьшать нас в размерах. Это чертовски несправедливо.
Мы вышли на небольшую площадь, с трех сторон окруженную полуразрушенными зданиями. Я могла себе представить, что когда-то здесь был прекрасный сад. С одной стороны стояла каменная скамья, увитая гниющими виноградными лозами. Вся та красота, которую я себе представляла, исчезла, сменившись жуткой пародией на то, чем она могла бы быть когда-то. Здесь поселилась стая скрипунов. Шесть скелетообразных рук с кожей, похожей на старую высохшую кору, и пальцами, тянущимися к небу. Они стояли неподвижно и казались мертвыми, но я знала, что это не так. Я слышала, как они скрипят. И, конечно же, вставал вопрос о мертвой харкской гончей. Самый дальний скрипун держал одну из гончих, его пальцы сжались, пронзая тело пса в четырех разных местах. Из ран сочилась кровь, стекая по серой коже скрипуна.
Все остановились, чтобы поглазеть на это жуткое зрелище. Все, кроме меня. Я видела все это раньше и гораздо хуже. Сссеракис показал мне многие ужасы Другого Мира. Скрипуны были наименьшей из наших забот.